Евгения Паризьена - Малышка в руках дьявола

– Не троньте его! – заступилась будто родная мать, такой и являлась, ведь кормила с пелёнок.

На тот момент я был слабохарактерным, тяжело было кому-то нагрубить. А мир не терпит жалких особей, всё принадлежит богатым миллиардерам, которые в праве решить судьбу по щелчку пальцев.

Он запер меня в подвале, где каждый день проводил вместе с крысами и прочей слизью на стенах. Идти в детдом не решался, бросить сестру в лапах чудовища опасно. Приёмную мать он искупал в серной кислоте, а истерзанное тело отдал на съедение волкам.

В сердце рождалась ненависть, опаснее любого яда. Она прожигала насквозь, день изо дня превращало мою чистую душу в злобного монстра. Я знал, что на протяжении шести месяцев, подлец – отчим насиловал сестру. А я долго закрывал уши от криков, которые заставляли лезть на стенку. Пусть лучше причиняют боль мне, а не Роксане.

Пробыл в заточении восемь месяцев, моей едой становились отбросы, которые сестра тайком приносила. И в один из дней заметил на руке отсутствие трёх пальцев.

– Я убью его! Роксана, за что? – почувствовал привкус крови во рту.

– Отказалась спать с клиентом! Густав, наверное мы видимся в последний раз. Но, я хочу чтобы ты знал. Твои картины полны волшебства. Они излучают добро! Не позволь никому предать такое великое искусство! – натянуто улыбнулась, и поспешно скрылась.

Мавр истязал её и призывал покориться. Но волевой дух сестры не угасал ни на минуту. Вскоре я освободился от заточения, а отчима как след простыл. Роксана таяла на глазах. Они осквернили её душу, уничтожили ангела. И вместе с ним умирала и моя душа.

Выживали в лесу, найдя какую-то землянку. Я работал на трех работах, чтобы вылечить сестру. Но в один момент солнце погасло. Роксана умерла на моих руках, держа того хрустального дельфинчика, получив долгожданное освобождение. А что мне делать в этом мире без неё?

– Вернись! Мы же единое целое! Ради тебя создам столько шедевров. Он заплатит, я стану самым богатым человеком в мире и уничтожу мразь! – коснулся её обледеневшей щеки, но поздно. Её больше не вернуть.

Наше время…

Пролежал на холодном полу в гостиной, мысленно, по крупицам вспоминая тот ад, как внезапно потревожил дворецкий.

– Сэр, она хочет вас видеть, – стоял рядом с оборванкой, которую на дух не переношу.

Прислуга, испарилась и вот мы в гордом одиночестве. С презрением смотрю в её глаза и заявляю.

– Зачем ты пришла? Кто звал? – поднимаюсь и стремительно подхожу к ней, а дальше…

Натали

Мучает угрызение совести, кто просил брать того хрустального дельфина. Подслушала его разговор с дворецким и узнала, что он ему дорог.

– Я к стенке обращаюсь? Мало нагадила в мою душу и теперь хватило смелости прийти сюда? В глаза смотреть, плешивое создание, когда такой властный человек ведёт с тобой беседу! – сокращает между нами расстояние, и весь кислород улетучивается.

– Вы окунули меня лицом в мочу и заставили носить тот ошейник. И ещё распускали руки. Разумеется обидно. Зачем унижать сотрудников?

– Потому что они рабы, и в поте лица обязаны трудится на своего господина. И никто не получит от меня сострадания! Понятно, растрепанная оборванка?

– А называть по имени обломитесь? У вас ко мне особое предвзятое отношение. Не настолько я уродлива, чтобы смешивать меня с грязью и заставлять лизать ваши ботинки, – посмела с ним поспорить.

– Это мне решать, дикарка. Я знаток в искусстве, поняла? У тебя осталась ровно одна минута, а после окажешься в подвале у палачей, где они быстро расчленят твоё тело! – сверлит взглядом, но по нему заметно, насколько он расстроен.

– Осточертели угрожать. Не вам решать судьбы людей! Они имеют честь и достоинство и все натурщицы, об которых вы вытираете ноги, тоже достойны уважения! – пробовала достучаться до него, уверена за ледяной маской прячется совершенно другой человек.

– Кто сказал, что рассуждение вонючей бездарности тронут? И ты заблуждаешься, я руковожу их душами. Они все лишены власти, и ищут способ заработать хоть копейку на пропитание. И таким гнилым опасным дядям лижут задницы! Деньги в этой жизни играют не последнюю роль! – придавил к стене, по-прежнему обращаясь грубо и жестоко.

– Нет уж, о великий подонок. Деньги не важны! Объясните это детям, которые смотрят на вас наивными глазами. Вы можете с лёгкостью отдать своим мучителям, но я вам скажу, что думаю. Считаю ваши работы произведением искусства, то как вы обращаетесь с кистью захватывает дух, но вы отдаёте предпочтение другим холстам, пошлым, лишь бы обогатиться сильнее.