Ян Жнівень - Лучший друг

– Алло! – оборвал его Егор.

– Да, точно, – старший брат с жалостью достал свой, как он любил его называть, «лопатник», и без того находившийся в прискорбном положении – исхудалый и голодный, – и они успешно расплатились, забрав свои ключ-карты и удалившись в номер.

Выданная им комната оказалась намного более приличной, нежели они ожидали (а ожидали они золотых львов и бриллиантовые окантовки потолков). Вообще, такое утверждение относилось ко всему отелю – снаружи был один отель, а внутри, за исключением залы и столовой, другой. Так, их номер представлял из себя тесную комнатушку с одной большой кроватью и двумя белыми пуфиками, использующимися как одно дополнительное место, чтобы спать или просто сидеть. На полу был пушистый белый коврик, вылизанный до белоснежного цвета, потертая плазма на стене и четыре стакана под ней с брошюрой, в которой Лёша вычитал про комплексы питания и прочее, что должно было насытить их и напоить.

Также в номере имелся шкаф, душевая и туалет. Все выглядело цивильно. Маша сразу заняла широкую кровать и растянулась на ней, в блаженстве подложив мягкую подушку под нос и уткнувшись в нее. Егор лег рядом и положил голову на вторую, почувствовав, как тонет в мягком матрасе и пухе.

– Во дела-а, – протянул он, выпучив глаза. – Даже не припомню, когда последний раз чувствовал такую мягкость и приятную прохладу.

Старший брат резко выхватил у него подушку из-под головы и начал мять ее и тискать, бурча себе что-то под нос с очень сосредоточенным лицом. Маша, что вскоре и вовсе войдет у нее в привычку, расхохоталась, смотря в его неуверенную, но такую серьезную и бескомпромиссную физиономию.

– Эх, то же самое было у Леры дома. Мы лежали на таких же подушках, а кое-что было даже мягче, – он вытянул язык и скорчил насмешливую мину.

– Комик-лицедей несчастный, – Егор фыркнул и с улыбкой забрал у него подушку.

Маша включила телевизор, а старший брат спустился в бар. Вдруг, словно что-то вспомнив, она, стараясь не терять времени, выключила телевизор удалилась в ванную, дабы перед долгим походом привести себя в порядок. Пока она была в ванной, Егор начал в судороге себе представлять разные варианты развития событий после того, как она выйдет. Его юношеская наивность фантазировала такие сцены, что самому стало страшно. Он поспешно включил телевизор, чтобы отвлечь взбудораженный мозг, но даже так он чуть трясся и украдкой смотрел в сторону ванной.

Когда же девушка вышла из душа, его сердце окончательно упало. Все предположения и решения по выходу из неловкой ситуации словно испарились, он был не в силах даже припомнить детали своих планов. Невидимая рука, крепко сжимающая его скулы и щеки, не давала отвернуться, от чего он смотрел на нее больно нагло и пошло, краснея и быстро моргая, чего она, благо, не замечала, то поправляя мокрые волосы, то поворачиваясь к нему в профиль. Егор рассматривал ее здорово-бледную кожу, выделенные ключицы, плавно переходящие в плечи, и ярко выраженные дельты рук, от чего у него слегка закружилась голова. Немного бросило в жар, подобно тем случаям, когда тетушка Твид просила его сходить в магазин.

Даже сквозь толстое полотенце на голове и теле он различал гибкость и плавность ее движений, а также все места складок ее кожи, образованных изгибами талии, бедер, груди и икр. Мокрые темно-фиолетовые волосы придавали ей еще больше изящества, еще больше оттенков и штрихов. Он в смущении отвернулся и начал крутить в руках свою шахматную клипсу.

Задерживающийся в баре Лёша так и не смог спасти его от неловкой ситуации своим внезапным появлением, так что он скромно уместился на стуле и начал наблюдать за тем, как Маша, уже успевшая одеться в шорты и черную майку, переключив его канал про животных, где медленно и учтиво ведущий пояснял особенности жизни сурикатов, ушла куда-то в поисках легкого и простого сюжета, дабы разгрузить мозг после стольких дней психологического давления, произведенного на нее всеми (в основном бабушкой, которая до последнего не могла поверить в то, что Маша уезжает в поход).

Наконец, они сошлись на комедии про каких-то девушек, делящих парней, гуляющих по вечеринкам и решающих, как провести в кайфе студенческую жизнь. Очень дешевая и посредственная комедия стала той самой отдушиной, которую все искали. Спустя пару минут они уже вместе смотрели за драмой, разгоревшейся на экране, обсуждая только что открытых друг для друга героев с какой-то взаимно образовавшейся деликатностью и непринужденностью.