Андрей Умин - Атлант поверженный

Только тогда Платон вспомнил о начинающемся домашнем занятии. Видимо, поэтому соседка ушла с лавочки домой – чтобы скорее к нему подготовиться. Он аккуратно прикрыл кухонную дверь и пошел к себе заниматься, пытаясь вспомнить предстоящую тему урока. Но мысли кружились вихрем, как листы бумаги, гонимые в разные стороны ветром. Он витал в облаках. Солнце все так же неслось в далеком космосе, сжигая себя дотла ради того, чтобы мизерная часть его света попала людям в окно и сэкономила чуточку денег. Оно так же палило стоящие на улице деревья, которым ничего не могло сделать, потому что они застыли в неподвижности на одном кольце своей жизни, пребывали в чистилище между смертью и бытием. Платон сидел за своим рабочим столом и, затаив дыхание – ведь в покое оно и не требовалось, – любовался зелеными ветками, а чуть правее, в десяти метрах от его глаз, стоял соседский дом с безмятежно сидящей у окна Лией. Ветер не трепал ее прекрасные желтые волосы, но в воображении парня он буйствовал, крушил все на своем пути. Обычно бьющее только раз в несколько метров сердце при взгляде на девушку начинало судорожно стучать и пугало влюбленного юношу, но он ничего не мог с собой поделать, не мог отвести взгляд. Внезапно Лия повернулась, и их глаза встретились. Девушка, для которой эта встреча на расстоянии была привычной и даже рутинной, приветливо кивнула, здороваясь, а потом движением бровей и глаз стала показывать на свой маленький экран, расположенный на учебном столе, мол, не отвлекайся, у нас же занятие. После чего Платон стеснительно перевел взгляд на крохотный телевизор прямо перед собой, подключенный к университетской сети. Там профессор в белом халате, с седыми волосами и седой бородой, в огромных черных очках, рассказывал о пяти законах скорости и пространства, говоря по возможности медленно, но не делая пауз. Вся тема была в учебнике, который парень, спохватившись, раскрыл. У него даже были пометки карандашом на полях, чтобы внимательно слушать, не расшифрует ли непонятные тезисы преподаватель. Но тяга к знаниям почему-то уступала место странному и непривычному чувству, которое охватывало все тело, когда Платон смотрел в окно напротив. Его удивляло, как могло так совпасть, что образ идеальной девушки, его внутренний эталон, оказался его ближайшей соседкой. Самые прекрасные, по его мнению, лицо, волосы, одежда, причем любая, носимая Лией, самые лучшие книги – те, которые она держала в руках. Даже шутки и фразы она выбирала самые идеальные. Он оказался в первом ряду возле самой красивой и умной девушки. Неслыханное везение или подозрительное совпадение?

Соседка опять поймала его взгляд и смущенно заулыбалась. Затем снова показала глазами на телеэкран, боясь пропустить слова преподавателя. Оказалось, что Платон прозевал почти целую лекцию, сходя с ума и теряясь в догадках относительно своих ощущений. Единственное он знал точно – что хочет вечно находиться возле девушки, а в моменты, когда она далеко, жизнь кажется ему бессмысленно сгорающей спичкой, судьба которой никому не интересна. С трудом дослушав лекцию и едва не заработав косоглазие, он спокойно вздохнул, когда девушка в окне исчезла. Можно было сменить шарманку внутреннего напряжения, перестав смотреть на Лию. Теперь можно было спокойно, зарывшись в свой внутренний мир, думать о ней. Сложно сказать, сколько навязчивых образов, повторяющихся один за другим, как у параноика в голове, он смог обдумать, пока окончательно не устал. Желая чего-то до изнеможения, мы в какой-то момент выгораем и получаем короткий отрезок для нормальной, спокойной жизни, пока сердце снова не наполнит наши мысли кровью горячих чувств.

Платон отвлекся от мучительных мыслей, достав из-под стола печатную машинку и принявшись набирать очередную главу своего диплома. Подпирая локтями не желающую лежать открытой тетрадь, он пытался правильно формулировать мысли, параллельно обдумывая отцовские слова о сомнительности лишних, не востребованных в простой жизни знаний, когда работа на заводе в буквальном смысле лежит прямо под носом, а работа ученого – туманна, далека и негарантирована. На первый взгляд все было именно так, но ведь нашлись люди, наплевавшие на мнение окружающих, разорвавшие рамки условностей, открывшие что-то новое в мире, который потянули вслед за собой. Конечно, многие остались просто начинающими исследователями, ничего особого не добившись, но это не повод душить в себе интерес открывателя неизведанного. Очевидно, Платон с отцом были совсем разными, можно сказать, противоположными по натуре людьми. Им было тяжело друг с другом, но зрелый, безразличный почти ко всему мужчина не испытывал по этому поводу неудобств, в отличие от молодого, чувствительного парня. Так же, как и внезапные чувства, обрушившиеся на него, как лавина, проблемы в семье давили землянистой, противной массой, зажимая его с двух сторон. Парень и сам уже не понимал смысла своего мудреного диплома, начав тяготеть к прекрасному полу.