Наталья Морозова - Драконы, сны и камни

– Угу, – буркнул я. И за платье, и за грим я заплатил вдвое дороже, чем они стоили, но выбирать мне не приходилось. Надо было осуществить мой план. Следовало поторопиться.

Повозка подъехала уже вплотную к воротам, когда стражник окликнул нас:

– Стой, кто идёт?

– Это я, Ли Вань из прачечной. Привёз чистое бельё!

– Приезжай с утра, косоглазый! Что за бельё среди ночи!

Ли спешивается и подходит к стражнику.

– Видишь ли, храбирый сордат, – доверительно обращается он к верзиле, – у меня есть поручение от господина коменданта пириехать именно сейчас. Именно ночью, – и Ли Вань глазами показывает на девичью фигурку, притулившуюся на краю повозки.

Стражник хохочет. Сластолюбие коменданта вошло в поговорку у жителей города.

– Проезжай, чего там! – стражник отворяет ворота, жадно обшаривая глазами платье, локоны и нарядные туфельки, которые немилосердно мне жмут.

В тюремном дворе всё знакомо. Сколько раз мы забирали отсюда груды грязной одежды, а привозили чистую и выглаженную!

– Ты отправил записку?

Ли кивает:

– Отправир. Дама доржна появиться уже скоро.

Я спешу в здание комендатуры, подобрав юбки, семеня маленькими шажками. Всё надо делать быстро, чётко, не отвлекаясь на второстепенные детали. Я совершенно спокоен, хотя в случае разоблачения смерть – самое лёгкое, что меня ожидает. Ли любезно открывает передо мной двери, как перед настоящей барышней. В это время комендант всегда находится в библиотеке. Но уж конечно, он там не читает – запасы рома пополняются постоянно, это все знают.

Ключи от камер находятся всегда в кабинете – туда-то я и направляюсь. Ли сопровождает меня и говорит охраннику, подпирающему дверь:

– Я привёр девушку господину коменданту. Можно ей подождать внутри?

Солдат равнодушно смотрит на меня, отходит в сторону. Проскальзываю внутрь, скромно опустив глаза. Сажусь на стул, сложив руки на коленях. Воплощённая скромность и смирение. Солдат прикрывает дверь.

Я знаю, что Ли направляется сейчас к коменданту, пригласить его взглянуть на новенькую шлюшку. Я знаю также, что жена коменданта, получившая анонимную записку о шашнях муженька, сейчас летит к тюрьме, пылая гневом.

Я быстро обыскиваю кабинет. Выдвигаю ящики стола. Вот он! Универсальный комендантский ключ от всех дверей!

Прячу ключ в карман и опять сажусь на стул.

Как раз вовремя – в коридоре слышатся шаги. Наступает решающий момент. Сейчас должно всё совпасть согласно плану – или я закончу жизнь на пыточном колесе. Совершенное спокойствие и сосредоточенность царят внутри. «Этот мальчишка сделан из камня», – говорят те, кто видел меня в деле, и это похоже на правду. Только вот сердце может подвести – оно и сейчас прыгает и переворачивается в груди, грозя остановиться каждую секунду, хорошо хоть, не болит.

Дверь в кабинет открывается, я вижу Ли и коменданта. Расхристанный, издающий запах рома краснолицый мужчина вызывает омерзение. Он, покачиваясь, подходит ко мне. Я встаю. Комендант треплет меня по подбородку, стирая грим, но опьянение не позволяет ему заметить это.

– Мммилашка какая, а, Ли? Вот это угодил, умаслил, хе-хе… раздевайся, милая, – это мне.

В этот момент, как нельзя более кстати, в кабинет влетает жена коменданта. Облегчённо вздыхаю. Наконец-то!

Женщина с ходу оценивает ситуацию. Подлетает к муженьку, плохо соображающему во хмелю, вцепляется в его жидкую шевелюру и треплет, громогласно причитая:

– Ах ты ж, старый потаскун! Да что ж такое, люди добрые! И сюда шлюшку приволок!…

Выскальзываю за дверь. Уф. Получилось. Охрана, вытянув шеи, прислушивается к звукам скандала, несущимся по всем этажам комендатуры. Никто не замечает девушку, бегущую по тюремному двору.

В узилище воняет страхом и кровью. Толстый надзиратель, храпящий сидя, вздрагивает и просыпается, когда я тихонько стучу по его плечу.

– А? Ты что? Кто?

– Господин надзиратель, – стараюсь, чтобы голос звучал как можно жалобней, – пропустите меня к мужу, пожалуйста. Его казнят завтра, хочу проститься. Господин надзиратель, заклинаю всем святым…

Тихонько кладу на стол пачку денег. Толстяк смотрит на меня, на пачку, опять на меня. Мне ударяет в голову мысль – грим смазан! Ох ты! И ведь не поправишь! Прикрываю лицо руками, всхлипываю. Надзиратель смахивает деньги со стола быстрым движением. Бурчит:

– Ладно уж… только быстро! Не задерживайся!

Да уж, задерживаться тут я не стану. Ряды камер. Тюрьма не спит. Кто-то молится, кто-то плачет. Слышится тихое бормотание. А тут – безумное хихиканье. Ищу камеру, где тихо.