Олег Белоусов - Ямочка. Роман

Прошло ещё минут десять, и Бурцев неожиданно вспомнил, что давно, когда он учился в школе в седьмом классе, то однажды ходил с приятелем за город пострелять из ружья. Его сосед Митя Волокитин тайком взял дома ружье и несколько патронов, чтобы пострелять, пока отец на речном буксире находился в плаванье. До конца навигации оставалось ещё много времени, и друзья, без опасения быть пойманными, воспользовались случаем. Валерий помнил, когда подошла его очередь стрелять, то вдруг метров за пятьдесят он заметил немногочисленную свору бездомных собак. Не задумываясь, он отвернул ружье от расставленных пустых бутылок в качестве мишеней и выстрелил в собак. Бурцев сомневался, что на таком значительном расстоянии можно попасть в животных. После выстрела раздался душераздирающий визг. Несколько собак стремглав бросились бежать прочь от стреляющих в их сторону ребят. Самая маленькая собачонка громко, жалостливо завизжала и закрутилась на месте, словно пыталась дотянуться до своего хвоста. Картечь ей угодила в задние ноги, и жертва пронзительно завизжала. Её задние лапы вдруг подкосились. За счёт здоровых передних ног собака с трудом и медленно потащила своё раненное тело туда, куда только что отбежали другие собаки. Задние конечности собачонки безжизненно волочились. Стало понятно, что она пытается с пашни дотащить безжизненную заднюю часть тела до лесочка из невысоких деревьев и кустарников. За ней оставался кровавый след в виде небольшой бороздки на светлой песчаной почве. Вся эта страшная картина сопровождалась нестерпимым для ушей визгом раненой малютки. Собака не умолкала, словно звала на помощь, но её сородичи по стае ничем не могли ей помочь. Один большой пёс отделился от остальных и осторожно подошёл к изувеченной подружке. Он с опаской озирался в сторону стрелявших ребят, но не побоялся подойти к скулившей собачонке. На какое-то время подстреленная жертва затихла перед ним, и большой кобель стал лизать ей морду, глаза… Остальные здоровые собаки постояли чуть поодаль и через минуту побежали дальше от страдающей подруги и сочувствующего ей друга. Валерий вспомнил, как сильно перепугался вместе с Митькой. Первым делом возникла жалость к мучившейся от боли собаке, и Валерию захотелось помочь как-то ей, но поняв, что это невозможно и опасно, друзья трусливо скрылись. Как он мог принести раненую собачку к ветеринару, которую сам смертельно ранил. Ребята побоялись, что визг собаки могут услышать какие-нибудь случайно оказавшиеся поблизости люди. Митька выхватил у Валерия ружье и на ходу стал разбирать его, чтобы спрятать под куртку. Отстегнув цевье и отделив ствол от приклада, товарищ набросил ремень на шею и болтающиеся две части ружья закрыл курткой, застегнув на ней длинный замок. Через несколько секунд друзья без оглядки неслись по направлению к дому. Они уже добрались с пашни до окраины города и вдруг вновь услышали визг раненной собаки, что все ещё слышался с того далёкого места, откуда они только что сбежали. Собачка, наверное, после долгих мучений умерла от потери крови, и Валерий помнил, что, примерно, в течение месяца каждое утро после пробуждения ему обязательно виделась та ужасная картина с беспомощной и истекающей кровью маленькой собачонкой. Он больше не ходил в ту сторону, боясь обнаружить умершее из-за его выстрела несчастное животное. Валерий не хотел найти мёртвую малютку, а не зная этого точно, он успокаивающе надеялся, что не убил беззащитную собачонку.

«Почему этот случай мне пришёл сейчас на память?.. Я должен учесть тот опыт и умертвить жертву с одного выстрела?.. Или это мне напоминает, что я уже стрелял в живое существо и это не страшно, и не впервой для меня?.. Несомненно, я должен быть хладнокровным и не допустить оплошности. Хотя одно дело говорить это, а другое – исполнить. Стрелять в собаку я мог без серьёзных последствий, а убив эту женщину, я, возможно, потеряю жизнь в тюрьме, если после разоблачения не решусь прежде застрелиться… По сути, я могу её выпустить и сесть на восемь лет, и после освобождения мне исполнится только тридцать восемь! А вдруг мне дадут больше? Теперь, как совершеннолетний рецидивист по изнасилованию, я попадаю под максимальную санкцию наказания – от восьми до пятнадцати лет. Однако теперь моя жертва взрослая женщина, и за неё судья не решится дать максимальный срок… С другой стороны, я крепко её побил. Полагаться на то, какой срок даст мне судья, – я не могу… Закон допускает назначить мне пятнадцать лет за изнасилование этой женщины, но тогда лучше убить эту бабу и сохранить шанс остаться на свободе… Самое непереносимое и унизительное – это сидеть в тюрьме второй раз за изнасилование… Все будут только презрительно смеяться надо мной, и я все равно буду вынужден повеситься… Все! Решено! Я не должен возвращаться к этой теме опять и опять. Я должен впредь обдумывать только безупречность исполнения всего намеченного…» – закончил рассуждать Бурцев и почувствовал неожиданно облегчение, будто главное он уже сделал.