Надежда Плахута - Тирлин бор. Тирломиры. Часть 1

И они взяли – и «гусеничью собаку», и Великанскую Пуговицу, не спрашивая, что это за превращение за такое.

Путников стало трое: Блум, Эдвин, и гусеничная собака с кошачьим именем Бося. Конечно, она не была в полной мере собакой: точней, она не была собакой вообще; и кто знает, было ли это странное существо гусеницей? Надо сказать, что все гусеницы живут в предвкушении ГЛАВНОГО ВОЛШЕБСТВА своей жизни, – превращения в бабочку! Бося не была исключением из общего правила…, поддаваясь этому волнительному состоянию в самых неожиданных местах, и начисто забывая о своей интуитивно-дедуктивной сути.

– Вот, кажется, началось! – таинственно заявила она, прилепляясь в высокой ветке. – Будто бы запахло цветочной пыльцой с привкусом мёда. Мы, будущие бабочки, всегда чувствуем именно это.

– Лично я ничего такого не чувствую, – пожал плечами тирлин. – Но если ты точно начала превращаться, тогда, я, пожалуй, пойду, – спешно засобирался он.

– Не покидай меня, ты ж обещал, – взмолилась несчастная. – гусеницам моего вида так необходима поддержка…, чтобы кто-то был рядом. – Она закатила глазки. – Высвободить крылышко…, подать лапку….

– Убрать старую шкурку, похвалить новую шубку! – беззлобно передразнил Блум.

– Слыхал, девушка просит не оставлять её! – осёк друга Эдвин. – Ведь ты же наш будущий крылатый собрат.

– У-го-во-рили! Раз уж все вы свалились на мою бедную голову, то и деваться некуда! – сдался Блум. – Придётся торчать с вами в этой дыре, пока крылья не разродятся, то есть, пока её лапки, и т. д. и т. п. в крылья не превратятся. – Толстяк грузно осел на траву. – Ты лаять-то хоть умеешь?

– Говорила я вам уже, что даже ВЫТЬ не умею, – покраснела гусеничная. – Разве что только… НЫТЬ…., – девушка отряхнулась, распушила волосинки на тельце, сделала небольшую зарядку и… замерла. И пока ребята разводили костёр, она ушла в такую глубокую медитацию, на которую только была способна.

– Теперь никто, даже хищная птица не сможет вывести её из этого состояния, пока сама не захочет. Если, она, конечно, в него вошла, – пробормотал умный эльф.

– А если пощекотать? – поинтересовался всегда готовый к новому Блум.

– Я бы тебе этого не советовал, – сквозь сон отозвался Эдвин.

С тех пор, как Босильда оставила тщетные попытки своего превращения, прошло два дня. Она вышла из медитации, или из ступора…, или из… ещё не знаю, чего. Гусеница приуныла, и теперь медленно ползла за своими новыми друзьями. Что же касается эльфа, то он: то невысоко летел впереди, то энергично шёл наравне с Блумом. Зато бедолага, гном, которого отягощал даже собственный лишний вес, пыхтел и охал, толкая впереди «Великанскую Пуговицу».

– И зачем ты её взял с собой?!? – сокрушался эльф. – Ладно, давай-ка её сюда, моя очередь катить.

– Покачу докачу, лучше лопну, лишь бы тебе не досталась! – зло проворчал гном. – Интересно, как бы ты с таким «колёсиком» справился бы?!?

– Я пошутил, глупенький! – хмыкнул Эдд. – Ты думаешь, я стал бы так мучиться?!?

Эльф подлетел к гному, демонстрируя несокрушимое миролюбие, однако напряжение не ослабевало. Блум тут же оставил пуговицу, едва не придавившую Боську, и засучил рукава, готовый драться с единственным другом. Однако одна простая идея перебила его намерение.

– Давайте сделаем из неё возок?!? – предложил Торнслипт, поднимая костяную с земли.

– Насколько я приблизительно помню точные науки, одного колеса будет точно приблизительно, то есть, точно не достаточно, – неуверенно возразила Бося.

Но Эдвин думал иначе. В его голове созрел отличнейший план: нужно было только насобирать ивовых прутьев; найти хороший пенёк и прочную палку. Пока он так размышлял, на середину дороги вылетела их знакомая птица. Она была всё такой же ископаемой, только чуть менее взлохмаченной….

– Прр-ривет насекомым и пр-ррочим! – отрапортовала Птера. – Вы сегодня без фей и летательной техники?

– А, это ты, тортоежка? – сдержанно кивнул эльф.

– Это самая наглая птица из всех, кого я только знал! – возмутился Блум. – Был, правда, один индюк, но его съели под Рождество….

– Здрассьте…, – покосилась Бося, выглядывач из-за спины Блума. – Так вы насекомых совсем не любите?

– Люблю …чисто по-человечески, то есть, по-птичьи! На таких, как вы… у меня, она издала зобом не очень приличный звук, – от-рыж-ка. Ничч-чего личного. – Птеропопия шаркнула ножкой, а гусеница осторожно выползла из своего укрытия.