1 ...7 8 9 11 12 13 ...18 Принадлежал он неприметному на вид молодому человеку, облачённому в костюм скромный, если не слишком дешёвый для взыскательного и привычного к изяществу и роскоши вкуса придворного. Он стойко держал оборону у входа в небольшой зал, который был выделен для проведения репетиций ансамбля Малых скрипок, который был сформирован по особому указу короля.
– А я требую пропустить меня! – тут прозвучало цветистое итальянское ругательство, при звуке которого даже у графа де Сент-Эньяна, многое слыхавшего на своём веку, порозовели щёки.
– Да что ты о себе возомнил, сморчок? Да ты хоть представляешь себе, кто я такой?
Замедлив шаг, граф неспешно приближался к ним, издали наблюдая за этой нелицеприятной сценой. Между тем попытки грузного мужчины прорваться сквозь живой заслон у дверей от звучной брани на смеси французского и итальянского языков перешли к решительным действиям.
– Ты ещё пожалеешь, что связался с Мандолини, коротышка! – проревел он, всей своей массой надвигаясь на стража.
Но прежде, чем продолжить атаку, толстяк избавился от ноши – огромных размеров футляра, в который он мог бы с лёгкостью впихнуть и своего противника. Бережно, будто это был ковчег со святыми дарами, он прислонил футляр к стене, и только после этого вплотную подступил к вжавшемуся в дверь молодому человеку, внезапно оказавшись на целую голову выше его и почти вдвое шире в плечах.
Опасаясь, как бы из этой нелепой ссоры не разразился нешуточный скандал, де Сент-Эньян властным тоном окликнул противоборствующие стороны:
– Господа, я прошу внимания!
Лица мужчин выражали единодушие в одном: ни один, ни другой не собирались уступать, и словесная ссора неизбежно должна была перейти в жестокую схватку, проще говоря, в драку. Но если допустить это, то шум у дверей в репетиционный зал неминуемо приведёт к праведному негодованию самого Люлли – человека, наделённого талантом настоящего творца, а поэтому обладающего и чуткой натурой, не переносящего любые посторонние шумы и помехи в момент своей творческой деятельности. Он обладал бурным темпераментом истинного сына Италийского полуострова! Вспышки его гнева всякий раз приводили к громким и будоражащим воображение придворных и парижан последствиям, замять которые было далеко не так просто. А уж если волна нелицеприятных слухов о новой экспрессивной выходке флорентийца не замедлит разлететься по всем приёмным и галереям Лувра, то и первые известия о них непременно дойдут до сведения кардинала-министра, а также и до ушей королевы Анны Австрийской. Придворные сплетники будут смаковать эти слухи, пересказывая их из уст в уста. И конечно же, каждый постарается преподнести в самом нелицеприятном свете как облик самого музыканта, так и характер покровительствующего ему короля.
Словом, в этой пустой склоке совершенно непримечательных людей граф де Сент-Эньян предвидел бурю новых упрёков и неприятностей как для Люлли, так и для Людовика, и, конечно же, неминуемую угрозу срыва, нависшую над новым замыслом балетного представления. Принимая всё это во внимание, граф чувствовал себя обязанным вмешаться в спор и предотвратить едва не начавшуюся драку.
– Что? – оглянувшись, толстяк, назвавшийся Мандолини, увидел вошедшего со стороны галереи, ведущей из центрального крыла дворца вельможу.
Господин обер-камергер не нуждался в представлении. Ведь по властному тону его голоса, уверенной манере держаться, а также по костюму из дорогой ткани и голубой орденской ленте, надетой через плечо, невозможно было не догадаться о важности его положения и принадлежности к королевской свите.
Мандолини сделал шаг в сторону. Но не отступил, а только попытался уступить важному вельможе проход к двери, чтобы затем, усыпив бдительность стража, и самому протиснуться в зал. И всё же из желания показать, что он не лыком шит и не позволит первому же встречному отдавать ему приказы, толстяк бесцеремонно выставил вперёд ногу, перекрывая проход к двери.
– А вы, сударь, кто такой?
– Это граф де Сент-Эньян – обер-камергер его величества! – выпалил подоспевший за графом паж, и смело встал между своим господином и невеждой из глухой провинции, который не знал элементарных правил вежливого поведения при дворе и дворцового этикета.
– Полагаю, вы желаете получить аудиенцию у господина Люлли, сударь? – спокойно стягивая перчатки по очереди с каждой руки, спросил де Сент-Эньян, давая тем самым понять, что инцидент был исчерпан после того, как его представили по всем правилам дворцового этикета. – Не желаете ли для начала назвать мне ваше имя? И попросите уже доброго господина Скармаччо доложить о вас. Уверяю, что он не откажет в вежливой просьбе.
Читать дальше