Алексей Шерстнев - Инициалы

– Вы еще не продали те сережки? – хлопая глазами спросила она, совершенно не подозревая о любовных переживаниях продавца.

– Нет, – Гриша начал заикаться, что было свойственно его нервозному состоянию.

Он ускоренно зашагал в сторону прилавка и, встав за него, принялся суматошно искать отложенные им серьги.

– Я специально для вас их приберег, – одновременно с поиском произнес он, – вот они, – выложив серьги на натертое до скрипа стекло прилавка, сказал Гриша.

Она взяла их в руку и стала рассматривать, словно умышленно затягивая время. Гриша в этот момент прокручивал в голове речь Матвея и уже начал подбирать необходимые слова. Он даже незаметно распахнул блокнот и попытался вчитаться в свои каракули. Он собрался с мыслями, тонкой струйкой выпустил изо рта воздух, мешавший ему говорить и произнес:

– Может на концерт как-нибудь сходим или в ресторан?

– Что? – не расслышав, переспросила девушка.

– Вы умеете печь яблочный пирог? – вспомнил замечание Матвея и произнес Гриша. Он так разнервничался, что лишился логического мышления.

– Что? Про какой пирог вы говорите? – засмеялась она. – У вас все хорошо? – она смотрела на нервное лицо Гриши, который стоял как провинившийся школьник перед директором.

Он попытался произнести еще хоть что-то, пока она всматривалась в инкрустированный жемчуг.

– Я беру, цена ведь не изменилась? – оборвав его настрой сказала она и положила семь тысяч в исцарапанную монетницу. – Я хотела еще спросить… – продолжила она. В этот момент сердцебиение у Гриши участилось, словно ему вкололи адреналин. – Тот парень, он вроде владелец этого магазина…

– Матвей? – перебив ее спросил Гриша. В этот момент, как ни странно, он испытал облегчение.

– Значит его зовут Матвей. А я все гадала, какое имя ему больше подходит. А как я могу его увидеть? – девушка вела себя с Гришей так, будто не воспринимает его как мужчину.

– Его сейчас нет.

– На этот случай я ему послание написала, передайте ему, прошу вас, – она протянула запечатанный белый конверт.

– Хорошо, – неуверенно взяв его в руку, будто находящийся там лист бумаги пропитан ядом, при вдыхании которого наступает мгновенная смерть, сказал Гриша.

– Спасибо, пообещайте не распечатывать, – напоследок, улыбнувшись, сказала она.

Девушка выпорхнула из магазина, звонко цокая каблуками, перебежала дорогу и скрылась из поля зрения Гриши, который стоял возле витрины, держал в руках конверт, и провожал ее взглядом.

– Это кстати подарок, – произнес он в немое стекло «Золотой Короны», оставив на нем бесформенное туманное пятно.

Гриша протащил свое грузное тело до прилавка, сел в кресло и громко выдохнул. Изрядно понервничав, он успел вспотеть – мокрые круги выступили у него на футболке. Он взял купюры, лежавшие в монетнице, и, прежде чем положить в кассовый аппарат, поднес к носу и почувствовал приятный аромат духов. Подержав их так несколько секунд, он поместил деньги в нужную ячейку и громко хлопнул кассовым ящиком. Письмо, предназначенное Матвею, он бросил на его стол.

Гриша развалился на кресле и осматривал магазин. В этот момент его не волновало насколько чисты, стоявшие на полках вазы и какова сегодняшняя выручка. Его мысли захватил образ той девушки.

«Так значит это все ради Матвея», – заключал он у себя в голове. Злость одолевала его. Он нервно сжимал кулаки. Если бы все вокруг было заминировано и у него в руках был детонатор, то без малейшего сомнения он бы нажал на кнопку, чтобы все взлетело к чертям. Но Гриша, подобно спичке, быстро сгорал. В памяти осталось лишь то, что ему удалось продать серьги за семь тысяч рублей. Он открыл тетрадь и сделал запись. Тут он остановился, принялся перелистывать страницы тетради и прокручивать слова недавней посетительницы в голове. С этой минуты он возненавидел Матвея, хотя в чем была его вина ему до конца не было понятно. Им руководило лишь чувство разочарования.

Любопытство все же заставило его взглянуть на письмо. Гриша пробирался в кабинет Матвея, как разведчик на вражескую территорию. Конверт оказался крепко заклеен. Он поднес конверт к включенной лампе, но бумага не хотела просвечиваться и выдавать написанное сообщение. Тогда лазутчик взял канцелярский нож и выдвинул блестящее лезвие, которое попытался просунуть между склеенных частей. В этот момент звонок тревожно зазвенел, от чего Гриша судорожно дернулся и неаккуратно полоснул лезвием по бумаге. Через зубчатые границы показались обрывки слов.