Александра Ковальски - Летопись Океана. Старый город

– Прощай, Николя…

Пират спустился с холма, у полосы прибоя его ждала лодка. Вскоре утренний туман над бухтой развеялся, а вместе с ним исчез и таинственный корвет, но Он все еще стоял там – на вершине холма – глядя куда – то вдаль, куда – то за горизонт. По его щекам не катились слезы… Нет… Он просто стоял и смотрел вдаль, слушая Песнь Океана… Помнится, когда-то он научился этому у своего друга – капитана Нэйта Кондора. Призраки прошлого обступили его, он слышал их голоса, чувствовал их прикосновения и словно бы заново переживал все то, что когда-то уже пережил…

…пришел их час… час, когда мертвые восстают из могил, чтобы поведать миру свои истории…

ПРИМЕЧАНИЕ:

Натаниэль Гордон (Nathaniel Gordon) (1834 – 21 февраля 1862), США

Натаниэль Гордон вошел в историю как последний американский пират казненный за пиратство!

7 августа 1860 года у побережья Западной Африки Гордон погрузил на борт своего корабля «Erie» 897 рабов и вышел в море, чтобы, проделав всего-навсего 50 миль, быть арестованным военным фрегатом США «Mohikan». Это произошло 8 августа 1860 года. 9 ноября 1861 года суд вынес обвинительный приговор по его делу. 7 февраля 1862 года его должны были повесить.

Однако тут вмешался легендарный президент США Авраам Линкольн и перенес дату казни на 21 февраля, чтобы, как он это мотивировал, у приговоренного к смерти было достаточно времени для осознания своих прегрешений.

В ночь перед казнью Гордон раздобыл стрихнин и пытался отравиться, но безуспешно. Тем самым он лишь на 10 часов приблизил момент казни.

На воле у него остались мать, жена и сын.

Шли в бой отчаянно и смело.

Стояли насмерть, то есть до конца!

Они и жизнь ценили-то не очень,

Но выше смертного венца,

Корону славы признавали только!

Предателей средь них не находилось,

Они служили верно, до конца.

Посмертно подчиняясь капитану

И после смерти чтя его устав!

В боях всегда сражались дружно

И сабли их сверкали в унисон.

На палубе захваченного судна

Они казнили вражий гарнизон!

Творили суд, расправы, казни,

Архипелаг, держа «в узде»,

«Взимали» пошлины с торговцев

На море, как и на земле!

Но на Земле ничто не вечно,

И вот пришёл итог такой

Порушить власть пришлось нежданно

Своей же собственной рукой!

И по Закону Воздаяния

Проклятье черное легло

На тех, кто предал это Братство,

Кто предал Веру и Закон!

В последней воле капитана

Все было просто, как всегда —

«Мой сын, верни былую славу,

Заставь сей край затрепетать!»

– Вот, капитан, это просили передать, – с этими словами доктор положил на стол запечатанный пакет.

– Благодарю, мистер Коннор! – ответил его собеседник, – но… неужели ничего нельзя было…

– Примите мои соболезнования, капитан. Это все, что я могу Вам сказать. Я знал Вашего отца и мистера Фицерберта еще в те далекие годы, когда они были неразлучными друзьями, и мне искренне жаль, что оба они уже покинули этот мир…

– Расскажите мне о… его последнем часе…

– Могу сказать Вам только одно, он был избавлен от страданий. Не желая подвергать Вас опасности, Манкальм попросил меня передать Вам этот пакет и…

– Опий… он попросил у Вас опий…

– Как Вы догадались?

– Он уже много лет спасался этим средством от жутких болей. Манкальм никогда не рассказывал мне, о том, что его мучило, но я знал. Однажды он сказал, что, когда это все станет невыносимо, он знает, как все это прекратить.

– Не бойся, родная, – обнимая ее, шептал Наэль, – когда на моей стороне будет достаточно союзников, я объявлю войну отныне ненавистному мне Ордену и собственноручно сверну шею этому напыщенному индюку, раздавлю эту гадюку! Я клянусь тебе, моя ундина. Я клянусь!

– Вы правы, капитан. Я принес ему большую дозу опия. Он сказал, что лучше уснуть в каземате, чем на площади. К его счастью, местный пастор отговорил начальника тюрьмы от святотатства. Покойника похоронят завтра вечером на тюремном кладбище.

– Мне жаль, что я так и не смог выполнить своего обещания. Даже попрощаться с ним у меня нет права.