Александра Яковлева - Голубиные дети

– И чего ты ждёшь?

Пашка вскрикнул, отшатнулся.

Из люка на него глядела странная женщина. Лицо почти кукольное, совершенно белоснежное, только едва розовел маленький острый носик. Длинные ресницы, брови и волосы, тоже белые, напоминали пух. Если б ещё глаза красные, получилась бы вылитый альбинос. Но они были жёлтые и круглые, как у птицы.

– Забирайся поскорей наверх, дитя, – сказала она.

Пашка завертел головой: вот-вот на поляне появится Макс, и тогда всё встанет на свои места. Не сосчитать, сколько раз он вытаскивал Пашку из беды. Заступался в школе и во дворе, даже дрался за него. Вовремя протягивал ингалятор. Подставлял плечо. Брал вину на себя. Ни разу не упрекнул его астму в переезде, хотя все старые друзья Макса остались в городе.

– Макс?.. – позвал Пашка.

Нет ответа.

– Он очень ждёт тебя, – женщина из люка настойчиво поманила рукой, тоже белой, будто подёрнутой птичьим пухом. – Ему нужна твоя помощь.

– Кто ждёт? – только и успел спросить Пашка.

Невидимая сила дёрнула его и потащила наверх. Пашка не хотел, но схватился за перекладину. Не хотел, но сделал шаг, и другой, и третий. Всё выше и выше поднимался он по верёвочной лестнице, а лицо женщины становилось всё страннее. Птичьи глаза, нос словно клювик – да человек ли она?..

Вот её лицо уже совсем близко. Пашка зажмурился. Что-то толкнуло его в грудь. Вскрикнув, он полетел вниз, спиной на землю: сейчас как хлопнется со всего маху! Но время шло, а удара всё не было. Чёрный квадрат люка уменьшался и уменьшался, пока, наконец, не превратился в точку. Трава, наоборот, росла, как сумасшедшая. Гигантские стебли закрыли собой и люк, и голубятню, и белую женщину.

И тут Пашка понял, что трава вовсе не гигантская, а очень маленькая. И что не трава это вовсе, а мох. Сам он лежит животом на земле, на холодных камнях тропинки. А над ним воркуют голуби. Целая стая голубей.

Пашка приподнялся и огляделся. Всё тот же светлый берёзовый лес и никакой странной женщины-птицы. Похоже, он просто уснул, пока ждал Макса, да и выкатился на тропинку. Вот только голубятня… Пашка почувствовал, как волосы шевелятся у него на руках и даже на шее.

Голубятня была вроде та же: на сваях, с плоской крышей – но опрятная, краска свеженькая. А главное, голуби: сотни птиц разных пород и мастей налетели невесть откуда. Они облепили всю крышу, кружили над лесом, то и дело ныряли в летки и выглядывали из них. Их воркование и хлопанье крыльев оглушало. Такой огромной стаи Пашка не видел даже в городе.

«Макс заметит птиц и вернётся, заметит птиц и вернётся, заметит и…» – Пашка повторял это про себя, как заклинание. Но брат всё не появлялся.

Тогда он испугался, что Макс, наверное, просто бросил его на веки вечные. Прямо как взрослый.

Такое уже случалось. Например, когда папа забыл их с братом в супермаркете. Или когда всех детей из детсадовской группы уже разобрали, а они втроём с воспитательницей сидели и ждали хоть кого-нибудь из родителей. За окном быстро темнело, валил январский снег, воспитательница раздражённо смотрела на часы. И всё звонила и звонила – на один номер, на другой… Или вот как теперь делает мама: берёт и уходит, и не на работу, а просто куда подальше.

Если вечно забывать детей то там, то здесь, когда-нибудь они в самом деле пропадут. В их городской школе один мальчик так пропал. Родители совсем о нём забыли: живёт и живёт под боком, а чем живёт – неважно. Даже дневник не проверяли. А потом из школы сообщают: ваш сын уже три дня не появлялся. Родители в комнату к сыну – а он и дома не появлялся. Ну, беготня, конечно: полиция, волонтёры… Сняли с товарняка где-то на Дальнем Востоке. Он, вообще-то, в столицу ехал, направления просто перепутал.

Тут только Пашка понял, что впервые в жизни остался совсем один. То есть вообще один, прямо как тот мальчик в товарном вагоне где-то между Сибирью и Дальним Востоком. Ладно, без родителей – но без Макса… Как это вообще, без Макса?

Мягкая от птичьего пуха рука легла ему на плечо.

– Уйми своё горе, дитя. – Рука неловко погладила Пашку. – И пойдём со мной.

Он дёрнулся, но пальцы сжались, и вырваться он не смог. Тогда Пашка хмуро посмотрел на жуткую женщину. Жуткую, но красивую: волосы уложены в хохолок, платье и шлейф из настоящих перьев.

– Я никуда с вами не пойду, – сказал Пашка, хотя его голос дрожал. Первое правило забытого ребёнка: остерегаться подозрительных взрослых.

– Твой брат очень ждёт. – Длинные ногти кольнули кожу. – Ему нужна помощь. Я могу тебя провести, но только через свою голубятню.