Елизавета Лещенко - Поломанный шкаф и немного магии

Запищала кофеварка. Эрни ополоснул под краном кружку с Обеликсом и вытер подоконник, пострадавший от пролитого кофе.

На бельевой верёвке, подвешенной к бревенчатой стене сруба над окном, висели выстиранные вчера нежно-розовые и лиловые распашонки, кофточки, штанишки, ползунки и две малиновые шапочки. Том бережно снимал вещи внучки, аккуратно расправляя их и как будто любуясь ими, и складывал в пакет, на котором были изображены два ангелочка, сидящих на качеле, сделанной из цветов.

– Давай, я помогу с этим, а то твой кофе остывает. – Предложил Эрни, но Том как будто не слышал его. Он застыл, влюбленно глядя на малиновую шапочку, которую он разглаживал руками уже минуты две.

Ещё с полминуты он рассматривал шапочку, держа ее на вытянутых руках перед собой и, наконец, убрал и её в пакет с ангелочками. Потом, так и не выпив кофе, снял с вешалки широкополую летнюю шляпу с приколотым к ней живым цветком (цветок уже увял и ронял измятые лепестки на куртки и ботинки, но Тома это ни капли не волновало). Прихватив под мышку пакет с ангелочками, он вышел на жаркую испанскую улочку, даже забыв привести в порядок свою всегда ухоженную бороду – в её недрах до сих пор залегали «следы» взрыва, произошедшего на каком-то поле боя, с которого этим утром к ним неожиданно заехал танк, застряв в старом платяном шкафу.

Дом Тома представлял собой магический эксперимент по совмещению пространства: одна из дверей выходила в обычный подъезд обычного милого дома, построенного в обычном милом цивилизованном городе, другая его часть совмещалась с домиком, стоявшем на полянке огромного смешанного леса, а третья дверь выходила в испанский городок, в котором жила семья Тома.

Эрни, конечно, тоже был его семьёй – Том усыновил его в прошлом году.

Том и Эрни породнились неспроста: оба они обладали редким даром – они собирали и хранили сны, которые видели люди, хранили прямо в своей квартире.

Однажды Эрни по неосторожности провалился в туман – магическую субстанцию, позволявшую им самим и их городской квартире находиться в нескольких местах одновременно.

Из окна, в которое каждое утро влетали сны, которые они с Томом «отлавливали», каждый день открывались самые разные виды, в зависимости от того, какого настроения свежие сны преобладали.

Но увидеть танк, субботним утром выехавший из старого платяного шкафа, сломавший кровать, сбивший карниз и простреливший крышу, Эрни, признаться, никак не ожидал.

Однако, проблема заключалась не в самом танке, и не в шкафе, который «сломался»: вещи, которые Том хранил в нем, вероятно, сейчас находились там, откуда приехал сам танк. И Эрни очень сомневался, что рубашки, костюмы, свитера, халаты и простыни благополучно пережили войну, на которой внезапно оказались. Конечно, всего этого «добра» будет не хватать Тому, который привыкал к вещам и носил их годами, а то и десятилетиями. Но это, всё же, поправимо.

Карниз он тоже как-нибудь починит и замаскирует занавес, отделявший пространство, в котором хранились сны, от жилой комнаты, как научил его Том.

А вот замаскировать трехмерный дом под обычную квартиру с неизвестно из какого времени и места взявшегося танком, застрявшем между кроватью и шкафом, увы, к приходу Нины не получится. А перенести встречу хотя бы на завтра тоже нельзя – слишком много им нужно сделать. Да и оставлять ее одну на выходных не стоит: она и так не в себе после всего, что на себя взвалила. Была бы его воля, он забрал бы её у матери и уговорил бы Тома удочерить и её. Однако, увы, всё не так просто.

Что ж, нужно, хотя бы, постараться заделать дыру в крыше. Счастье, сегодня абсолютно ясный день, почти такой же теплый, как в испанском городке, в который отправился Том.

Начать, однако, нужно с карниза, а для этого нужно извлечь из кладовки с маленькой дверцей стремянку, миновав злополучный шкаф с массивным танком. Зато теперь не придется жаловаться, что нет времени на полноценные занятия физкультурой. Руки Эрни как будто загудели в предвкушении: конечно, он осознанно избрал главным делом своей жизни музыку, и всё свободное время посвящал игре на лютне, но он любил работать, простой труд был ему по душе, привычка работать руками, как будто сделала его тем, кем он являлся.

Эрни снял тапки, и, перейдя через пострадавшую кровать, взял старинный тяжёлый ключ от большой кладовки, в которой Том хранил всё на свете, в том числе, по счастью, и стремянку, которая с трудом протискивалась сквозь маленькую арочную дверцу, похожую на лаз. Приходилось ползти по-пластунски, пропихивая стремянку вперёд.