Николай Прохоров - Белый странник

Двое мужчин шли медленно и молча, только в шатре наедине Скифид нарушил во- царившуюся тишину:

Ты очень мужественный человек, такой поступок не каждый сделает, но я никак не возьму в толк, зачем тебе это? Ведь это твои дети, так же как и мои, как мне думается.

Это мои дети, и все тут, не спрашивай меня, почему так, я не смогу ответить. Кирилл говорил так, как будто ничего не произошло, все было, как всегда.

Ну тогда ты, наверное, помнишь, что старшую дочь твою зовут Нилея и ей четырнадцать лет, средней – четыре года и зовут ее Ания, младшую трехлетнюю Манилу и восьмилетнего Стартуса ты тоже не забыл, я знаю, – Скифид произнес это все с хитрой усмешкой на лице и глядя Кириллу в глаза.

Да, я помню это прекрасно, как можно забыть своих детей, но все равно спасибо, друг мой.

На лице его не дрогнул ни один мускул, он выглядел абсолютно спокойным и невозмутимым. Скифид даже отложил кусок мяса, который взял в руку, и рассматривал его, раздумывая, есть или нет.

Ну и нервы у тебя, не перестаю удивляться.

Пришли дети, они стояли у входа в шатер и не решались войти, да и все, что происходило с ними, было впервые, и скромный шатер караванщика им казался королевским дворцом. Это были совсем другие дети, в новой добротной одежде они не были похожи на недавних рабов, что сидели в клетке и не могли даже гадать о своей судьбе. Приталенное слегка платье струилось по девичьему телу Нилеи, и от того она похожа была на невесту, малыши были похожи на ангелочков, только без улыбок и не таких полнощеких, но не менее прекрасных, парень выглядел немного старше своих лет, и по взрослому серьезен. Это были его дети, от мысли такой замирало сердце.

Не стойте, дети, у входа, садитесь подле меня и поешьте. Нилея, веди всех к столу и накорми детей.

Все это Кирилл сказал таким будничным тоном, что дети опешили еще более: у стар- шей девочки налились слезами глаза, она едва сдерживала их, если и были какие-то со- мнения у нее, то Кирилл только что их развеял, как солнечный свет растворял утренний туман. Она неуверенно шагнула вперед по направлению к Кириллу, а младшие девчонки, как ужаленные, подбежали к нему и уселись по обеим сторонам от него. Только мальчишка, полный мужского достоинства, не спеша подошел к своему отцу и, немного по- колебавшись, сел по правую руку от него.

Нилея села по левую, но к еде никто не прикасался, все чего-то ждали.

Ну давайте кушать, что ли, – с улыбкой сказал Кирилл и потянулся к столу, дети его опередили, они ели и улыбались, младшие старались заглянуть в глаза Кириллу, Скифид улыбался, глядя на все это, а дети, казалось, даже забыли про свою прошлую жизнь, которая закончилась неполный час назад. Потом Скифид разошелся не на шутку: он начал дурачиться за столом, что немало позабавило детей, они смеялись, не стесняясь, громко и весело. Да и как можно не смеяться, когда взрослый мужчина ведет себя, как избалованный ребенок. То он ел так, что еда разлеталась во все стороны, то подбрасывал куски мяса вверх и ловил ртом. Из этого мало что получалось, но когда получалось, то Скифид так причмокивал, как будто он совершил самый героический подвиг. Дети смеялись от души, размахивали руками, и в этот момент кусок мяса из руки Ании вылетел и попал Скифиду на грудь. Мясо осталось лежать на груди замершего Скифида, в шатре воцарилась оглушительная тишина, даже охранники на улице повернули головы в сторону шатра, не зная, чего ожидать.

Ания смотрела на караванщика широко раскрытыми глазами, полными ужаса. Все ждали. Скифид с серьезным видом приподнялся, налил в кубок воды, потом резким движением плеснул в девчонку, от неожиданности происходящего у ребенка захватило дух, и она замерла с открытым ртом и с не менее открытыми глазами. Кирилл тоже налил воды в свой кубок и спокойно подал дочке, та, недоумевая от того, что ей предложили, кубок приняла, немного подумав, глядя на воду в кубке, потом поглядела в лицо отца. Тот ей кивнул, одобряя ее решение, и плеснула воду в лицо Скифида. Тот сделал глубокий вдох и выдох, разбрызгивая воду на всех, делясь ею с каждым, и засмеялся так, как не смеялся, казалось, никогда. Дети взорвались звонким смехом – это была победа над страхом, который сжимал их сердца всю их жизнь. В шатре так смеялись взрослые и дети, что все в караване невольно нет-нет да и посмотрят на шатер, где веселился народ. Веселые и довольные мужчины вышли из шатра и пошли в сторону клеток с рабами. Вслед за ними вышли дети. Кирилл взял младшую Манилу на руки и в окружении своих детей пошел к рабам, они шли вдоль клеток с рабами, и все рабы глядели на них, как на совсем других людей, как будто они только что спустились с небес, а не вышли из клетки для рабов. Никто из рабов не выронил ни слова, просто смотрели, и взгляды эти красноречивее слов были.