Анна и Сергей Литвиновы - Главная партия для третьей скрипки

— Вашу обувь?

Арина смутилась окончательно. Сроду ее никто не разувал. Да и что у нее за носки? Может, рваные, грязные? Она просто не помнила.

Но Йова не дал и слова вымолвить. Глаза в глаза — будто тайну страшную поверял — произнес:

— У нас очень приятный пол из пробки. И подогрев. А вся обувь в отдельной комнате остается.

— Зачем?

— Чтобы не тащить в квартиру энергетику с улицы. Плюс элементарная гигиена.

Она не придумала, что возразить.

Носки, к счастью, оказались не рваными, а почти новыми, махровыми, со смешными лягушками. Арина вспомнила: их осенью мама подарила — чтоб дочка не мерзла, пока отопление в квартире не дадут.

В носу сразу зачесалось.

Йова убрал руку с ее плеча, развернул к себе лицом, прожег синью глаз. Спросил:

— Медитацию с поющими чашами любишь?

— Э-ээ… а что это?

— Это способ вернуться к тем, кто тебе дорог, — внушительно произнес мужчина.

— Вы о чем? — со страхом спросила она.

— Ну, у тебя ведь беда? Потеря? Кто погиб? Ребенок, муж?

— Мама.

— Давно?

— П-пять дней назад.

— Значит, она еще здесь. На земле, — уверенно произнес Йова. — И ты сможешь ее увидеть. Я охотно тебе помогу.

Арина постаралась взять себя в руки. Ты что, малышка, с моста не прыгнула, так в другую беду лезешь? Что это за квартира? Что от тебя хочет этот странный мужик?

Она спросила, как могла, сурово:

— Кто вы такой?

Мужчина взглянул удивленно:

— Лев Балаев. Вы меня разве не знаете?

— Откуда мне вас знать?

— Я читаю лекции. Издаю книги, записываю диски. Провожу ретриты и семинары. В социальных сетях почти миллион подписчиков.

— Вы йог, что ли, какой-то? — с презрением спросила Арина.

Девица, принимавшая обувь, уничижительно взглянула на гостью. Но ничего не сказала. Юркнула за одну из дверей.

Лев Балаев внушительно проговорил:

— Я не занимаюсь стандартной йогой. Я переворачиваю всю жизнь человека. Исцеляю от любого страдания. Хотите, чтобы та, кто умерла, продолжала вас радовать?

Арина печально махнула рукой:

— Бросьте. Мертвые уходят навсегда.

— Ошибаетесь.

Лев снова щелкнул пальцами. Помощница, (наверно, специально стоит ухом к двери и прислушивается к зову) явилась мгновенно. Гуру одарил ее улыбкой — куда, правда, менее щедрой, чем досталась Арине. И велел:

— Расскажи про себя.

Девица вытянулась перед ними почти по стойке «смирно». Только глаза — не по уставу — смотрели в пол.

Пробормотала:

— Потеряла в один день всех близких. Родителей. Мужа. Дочь. Мы в отпуск собирались. Большой семьей. А меня услали в командировку. Они полетели сами. И все… разбились.

В глазах девушки блеснула слеза, но мгновенно высохла под взглядом гуру. Тот строго молвил:

— Зина. Ты ведь сейчас счастлива?

Она взглянула на него глазами преданной собаки:

— Да. Да! Мне очень, очень, очень у вас хорошо!

— А это просто квартира? — осторожно спросила Арина.

— Я не практикую в квартирах, — с достоинством произнес Балаев.

А Зина поспешно объяснила:

— У нас здесь официально зарегистрирован антикризисный центр. Проходят занятия. А те, кому совсем плохо, могут даже ночевать оставаться.

Мама бы обязательно насторожилась. Взяла бы светлоликого дядечку и его покорную помощницу за жабры: а кто учредитель вашего центра? Кем он финансируется? По каким методикам работает?

Арина, может, тоже бы решилась задать вопрос — но Лев не дал. Строго произнес:

— У меня очень жесткое расписание. Но я всегда готов перекроить его ради того, кому тяжело. Пойдем. Проведу с тобой персональную медитацию.

— Не поможет мне это, — вздохнула Арина.

Балаев снисходительно улыбнулся. Зато Зина набросилась на нее, как коршун:

— Вы что?! Да Лев Людовикович персонально ни с кем уже давно не работает! Вам исключительная возможность дается!

— Ладно, Зина, достаточно. — Отмахнулся от девушки широкоштанный. — Не будем заниматься саморекламой. И держать нашу в гостью в коридоре тоже невежливо. Не упирайся, милая. Ты не пожалеешь.

И Арина покорно пошла. Хотя мама — увидь она сейчас дочку — безусловно, ее отругала бы. Чужая квартира, странный мужик. Комната тоже будто для сексуальных утех предназначена. Горка матов в углу — вот и вся меблировка. Стены увешаны постерами. В этот раз не солнце — обнаженное женское тело. Снято красиво, почти целомудренно, но Арина совсем занервничала.

Лев ее смущения не заметил. Снял верхний мат, расстелил посередине помещения. Велел: