Юрий Москаленко: Там, где нас не ждут…

Но, увы, занавес так и не упал до сих пор, и просыпаюсь я последний год с постоянным чувством голода, боязнью неизбежных разборок и драк, и огромным желанием жить, на данный момент, просто выжить.

Зовут меня теперь Гури, мне что-то около восьми-четырнадцати лет, есть такая порода сложно определить. Худой и малой, как прыщ, "Прыщ" – это, кстати, моё местное прозвище и никто кроме доброй госпожи Кларен, нашей лучшей стряпухи, меня по имени не зовёт. На вид, по возрасту мне дают ещё меньше. Вечно грязный, с постоянным голодным блеском тёмно-коричневых, почти чёрных глаз, взъерошенных, торчащих в разные стороны, непослушных, похожих на солому, и цветом и на ощупь, волос, (которые раз в месяц остригает Хэрн ножницами для стрижки овец), правильным, я бы даже сказал аристократическим носом (предметом вечной зависти моих оппонентов и наипервейшей цели для них в частых драках). Утончённое лицо с вечно, буквально, застывшей усмешкой на губах, что ещё больше бесит моих недругов, врагов, их друзей и их родителей.

"Эльфёнок" – полукровка, или просто ублюдок. Как только не изгаляются мои кровники, чтобы меня достать, а если учесть, то отношение, которое испытывают местные к эльфам и тем, что с ними связано, то худшего оскорбления придумать просто невозможно. Ну, не любят тут нелюдь, и, в особенности, перворождённых, и не просто не любят, а стойко, яростно ненавидят всеми фибрами души. И, надо признать честно, есть за что. Даже к тем же оркам или гоблинам отношение ровное, а вот гномы и особенно эльфы… Хотя, я и не похож на нелюдь, и во мне, надеюсь, нет примеси древней крови, но из-за происков моих врагов очень часто мне достаётся на орехи, так сказать "ЗА ЭЛЬФОВ", притом от всех.

Гады!!! Не жизнь, а сказка, правда, страшная. Не любят меня местные, я неместный, я не макр. Если взрослое население относится ко мне безразлично, пока трезвое (кто же откажется навеселе поколотить "эльфа"), то со шпаной мелкой, ровесниками и теми, кто постарше – война идёт нешуточная, на уничтожение. И хотя я один, маленький, плюгавенький, часто бывающий битым большим количеством противников, но победы эти не даются выигравшей стороне легко. Мои маленькие, костлявые кулачки не один нос оппонентам свернули на бок, хотя, сколько бы я не проиграл битв и сражений, мой аристократический нос имел до сих пор первоначальный вид и непоправимым повреждениям не подвергался. Кроме того, я пускал в драке в ход всё – руки, ноги, голову – бил всем и бил жёстко, как только мог бил, так как меня учили друзья, поэтому в последнее время менее чем втроём ко мне не цеплялись.

Я потёр рукой ушибленное правое плечо. Учебный меч ничем не отличается от настоящего, длина, вес всё такое же, только деревянное. Вот им мне и прилетело.

Макры – народ неуёмный, раньше живший разбоем и грабежами, теперь немного оцивилизованный, что ли. Лет двести назад, местные лорды, уставшие от бесконечных боестолкновений с воинственными соседями, непрекращающихся грабежей, чтобы защитить свои владения и прекратить разбой, объединили свои дружины, и зашли в леса, где обитали макры, для приструнения зарвавшихся.

Увы, но вышли, вернее, выбежали обратно, единицы, в их числе и будущий первый герцог Империи, на земле потомков которого теперь живёт этот достойный народ. А что делать – договорились. Макры живут теперь сами по себе, по своим законам, находясь у себя дома, а на территории Империи являются свободными гражданами, пользуясь правами благородного сословия, но, не являясь им. За это они обязаны, при угрозе внешней агрессии, предоставить ополчение, куда входит всё взрослое население от 16 лет и старше, но это только при угрозе извне. Во внутренние разборки аристократов и благородных макры ввязываются самостоятельно на свой страх и риск, как простые наёмники. Платят им за это хорошо, и ничего удивительного, что военному делу учат маленьких макров, чуть ли не с пелёнок. Вот и в наше противостояние неожиданно вмешалось оружие, пусть и деревянное, но от этого не менее эффективное.

Небольшое отступление: на землях макров отсутствует рабство, нет чего-то вроде крепостного права. Любой, кому совет старейшин разрешил находиться на территориях Этрука, так называются земли, где живут эти благородные потомки разбойников своими кланами, которых, между прочим, насчитывается аж но двадцать пять, живут свободными. Сами добывают себе на хлеб, сами воспитывают детей, сами решают свои проблемы, сами умирают, если конечно не нарушили немногочисленные законы макров, вернее сказать даже не законы, а обычаи, устои, общепринятые нормы поведения. Их немного, но за нарушения их, обычное наказание – смерть.