Корней Азарофф - За то, что дорого

Отпечаткам копыт табуна было дня два. Здесь табун шел спокойным ровным галопом, и засохшие следы уже успели обвалиться по краям.

Внезапно Хулиган всхрапнул и, вытянув шею и раздувая ноздри, ускорил шаг. Я поднял голову и из-под полей шляпы увидел маленькую рощицу плакучих ив. Где ивы – там и ручей.

– Почувствовал воду? Что ж, давай попьем, – согласился я.

Рыжий вскинул морду, собираясь заржать, но я, разгадав его намеренье, соскользнул с седла и зажал ему нос. Он тихо хрюкнул и отступил назад.

– Спокойно, малыш, спокойно. Орать вовсе не обязательно.

Я постоял рядом с ним минуту, поглаживая его и разговаривая вполголоса, а мерин замер и слушал, поставив ушки на макушке. Потом я снова сел верхом и шагом направился в том направлении, куда тянул Хулиган. Сделав крюк, я объехал рощицу, перевалил через гребень ближайшего холма и достал из седельной сумки бинокль. Помнится, его я выменял на одном из пограничных постов, и, когда он стал моей собственностью, прикрепил к нему кожаные козырьки – чтобы не отсвечивало солнце. Да, хорошая штука, что уж тут говорить. Я поднес бинокль к глазам и стал постепенно обшаривать рощицу.

Я их увидел почти сразу же да так и замер с поднятой рукой, не в состоянии опустить бинокль. Дикая, непокоренная красота, замены которой нет нигде в мире. Сейчас я заметил то, что ускользнуло от меня вчера: по поляне, неподалеку от строгих мамаш носились четыре жеребенка примерно трех месяцев отроду. Легкие, игривые, подвижные, на стройный длинных тонких ножках, они резвились вовсю, а остальные кобылы относились к ним с неожиданной терпеливостью. Моя шоколадная красотка паслась чуть в стороне от других. Но я видел, как напряженно и чутко стригут воздух ее бархатные ушки. Прислушивается…

– Ну? Как тебе девочки, Карающая Молния?

Он переступил с ноги на ногу и потянул вперед, словно спрашивая: «Какие девочки?! Мне б водички…» И, надо заметить, по-своему он был прав – девочки не по части мерина.

– Ну-ка, погоди.

Я спешился, сунул бинокль обратно в седельную сумку и достал флягу с водой. Снял шейный платок, облил его водой, и когда ткань впитала влагу, выжал всю жидкость мерину в рот. Я повторил процедуру несколько раз, потом повязал платок обратно на шею, сел в седло и сжал в одной руке поводья, а в другой – лассо.

– Все, будем работать.

Ветер дул в мою сторону, но игреневая красавица жила в прерии с самого рождения и была ее частью. Не стоит надеяться обмануть дикого мустанга. Отдыхавшие животные быстро встали на ноги, жеребята оказались под боком у мамочек, и в мгновение ока табун снялся с поляны. Хулиган отлично взял с места в карьер, и мы помчались вдогонку. Я с радостью ощутил, как рыжий словно ожил подо мной. Черт возьми, как давно я так не носился! Я представил себе, как это выглядит со стороны. Табун необъезженных лошадей мчится по прерии, стремясь в свободном полете за горизонт, а вслед за ними, с безумным техасским воплем, скачет всадник.

Лошади, превратившись в неуправляемую стихию, взлетели на крутой холм и, взрыв землю, понеслись дальше. Хвосты и гривы развевались, бешено стучали копыта, ветер бил в лицо.

Я догнал лошадей, когда они живым потоком скользили вниз по склону холма, и теперь мы мчались так, словно все бесы преисподней разом выскочили из адского пекла и погнались за нами. Мне теперь нужно было достичь одного: нагнать голову табуна и отсечь игреневую от остальных животных. Сделать это на полном скаку – надо уметь, но я умел. Рыжий тоже вошел в азарт игры и теперь мчался вместе с остальными, выбрасывая передние ноги далеко вперед и почти касаясь брюхом высокой травы.

Я, наконец, нагнал игреневую красотку, и мы понеслись вровень, голова в голову. Теперь наступил черед Хулигана показать свое мастерство. Мне оставалось только сидеть в седле, поспевая за неожиданными движениями лошади.

– Давай, малыш. Задай ей жару, – едва успел выдохнуть я.

Мерин словно понял смысл произнесенных слов. С быстротою молнии он выбросил заднюю правую ногу вбок, и стальное копыто с подковой врезалось в ближайшую кобылу. Она шарахнулась в сторону, налетела на бежавшую рядом лошадь и, не переставая скакать, гневно кинула задом. Рыжий резко повернул небольшую голову и попытался укусить и без того напуганную караковую. Он винтом крутился, заставляя табун изменить направление. Копыта и зубы работали вовсю, и спустя несколько минут он добился своего: табун летел вслед за обезумевшей караковой в противоположную от нас сторону. Хулиган же продолжил преследование лошади, ради которой мы с ним затеяли эту погоню.