Константин Фрес - Обещанная Демону

– Но смотри мне! Только попробуй, тронь мою девчонку, – голос Эрвина тоже превратился в страшный стон злобного духа, его красивая ладонь стала черной когтистой лапой. Подцепив собаку за ошейник, Эрвин подтянул ее к себе, к своим прекрасным и страшным глазам поближе. – Я вытряхну из тебя остатки жизни. И сделаю это самым ужасным способом, какой только придумаю. Ясно?

Собака жалобно скулила в его руке, часто дыша горячей пастью.

– Пошел прочь, – Эрвин брезгливо оттолкнул Первого от себя. – Надеюсь, ты сможешь раздобыть себе немного крови, чтобы вернуть себе хоть какое—то подобие самого себя…

Собака, повизгивая от еле сдерживаемой ярости, рванула к дверям, на улицу. Послышался шорох гравия под ее лапами, и Эрвин, неспешно потягивая коньяк, прислушивался к тому, как ночной охотник удаляется от замка Демонов все дальше.

– Ах, совсем забыл, – с улыбкой произнес Эрвин, когда собаку вовсе не стало слышно. – У них на волшебных палочках магия не ниже третьего уровня. Будь осторожен!

Но его, разумеется, уже никто не услышал.

***

На бал Ветта явилась разодетой в пух и прах, в новом платье с кринолином, которым она с непривычки цеплялась за все и всех. Спереди оно было украшено целым рядком бантов, от груди до живота, рукава расшиты кружевами, а шлейф тащился вслед за девушкой на целых два шага! На голове Ветты красовался новехонький шикарный черноволосый парик. Нитки настоящего жемчуга свисали с его накрученных локонов до самых ушей девушки, а на макушке красовался бант, жирной раздавленной бабочкой распластавшийся по прическе.

Под голубой верхней юбкой, холодная и неудобная, была припрятана банка с личинками…

Разумеется, никто Ветту к невесте не подпустил бы, и червяков в волосы натрясти не позволил бы. Она, церемонно с Элизой раскланявшись, была почти сразу же оттеснена от влюбленной пары прочь.

Жених, увидев Ветту, не смутился ни на миг, хотя по залу, набитому гостями как сельдями в бочке, тотчас пробежал быстрый ехидный шепоток. С трудом Ветта пережила колкие смешки за своей спиной, проглотив слезы обиды. А Артур ничего; просто улыбнулся ей, как старой знакомой, тепло пожал ее руку и преувеличенно почтительно коснулся губами ее ладони.

– Ах ты, расфуфыренный пижон, – шипела Ветта, отступая за спины поздравляющих гостей, брезгливо отирая руку о новую шелковую юбку. – Шелковая манишка! Ну, я вам устрою…

Забравшись в укромный уголок потемнее, за портьеры, она задрала юбку и извлекла своих полусонных замороженных гусениц в банке. Поколдовав немного, она одну за другой отправила их в розовый венок на голове соперницы и проследила, чтоб гусеницы надежно спрятались в бутонах и листьях.

Элиза как будто бы ничего не заметила. Она вообще была бледна, будто напугана чем—то, и Ветте показалось, что невеста то и дело оглядывает гостей, отыскивая кого—то взглядом. Но Ветта списала это на неловкость Элизы перед ее вчерашними ухажерами, перед юношами, которые катали ее по городу на экипажах и качали на качелях на славных летних пикниках. В конце концов, они все облизнулись с невестой! А ведь наверняка строили планы. Дурачье.

«Хе—хе—хе!» – подумала Ветта, наблюдая, как последняя гусеница исчезает в розовых лепестках. Вероятно, там, если поискать как следует, можно найти дремлющую мошку или крохотную бабочку. А может, там просто теплее. Кто их, червяков, знает.

Артур, конечно, разоделся как король, в ослепительно—белое с благородным серебром. Даже небольшую мантию из блескучего черного меха умудрился пристроить на плечах. Рассматривая молодого человека, невольно любуясь его статью, красивыми жестами, исполненными достоинства, Ветта очень пожалела, что не оставила пару червяков для жениха.

«А что, – размышляла она. – Они б его покусали, он бы начал вопить, и уже не был бы таким важным и привлекательным! А если б одна богинька кусанула его за нос, он бы тоже стал уродливым. Тогда и Элиза могла б его бросить. А я тут как тут! Я б его утешила и сказала, что он не урод. И тогда б он на мне точно женился!»

Но, несмотря на эти зловредные мысли, Ветта все же очень хотела, чтобы случилось чудо, и Артур сам, без гусениц в волосах и с носом на месте, вдруг передумал и вернулся к ней. Может, рассмотрев в ней те достоинства, что не видел раньше. Ведь, в конце концов, они едва знакомы! А если б он узнал ее получше? Если б у нее был хоть шанс поразить его своим умом, своей скромностью и добротой?! Если б он понял, какая она замечательная?! Вряд ли он тогда побежал вприпрыжку за первой попавшейся девицей!