Диана Крымская - Герцог Чёрная Роза (I)

Его молчание начинало раздражать её. «Можно подумать, что я ему чужая! Едет, как истукан! Да что же это все значит?»

Ей захотелось крикнуть ему, что она все знает… и даже швырнуть в него чем-нибудь, что только попадется под руку. Как она мечтала о той минуте, когда они встретятся, – об этой первой, заветной, минуте! О том, как он обнимет её и прижмет к своему сердцу. О поцелуе, которым он запечатлеет на ее губах свое право на нее… И что же, где все это? Рот ее искривился. Она готова была разрыдаться от бессильной злости, как ребенок, напрасно выклянчивающий у родителей красивую, но дорогую игрушку.

«И он, и де Парди… Оба, оба хотят свести меня с ума! Барон – своими улыбками и слащавыми речами, обильно усыпанными комплиментами… (она все еще старалась поддерживать разговор с бароном; впрочем, нормандец, увлекшись красивой девушкой, болтал уже чуть не сам с собой, и она могла ограничиваться кривыми улыбками и односложными фразами, почти не следя за ходом разговора и думая только о Черной Розе.) А он, этот мнимый Мишель – своим молчанием и безразличием.»

Но тут Доминик вновь осенило. Она вспомнила то мгновение, когда разговор зашел о том, что она едет ко двору, – и о королеве… Именно тогда мнимый Мишель явно напрягся, и рука его сжалась на рукояти меча. Вот она, разгадка! Значит, Бланш, та таинственная Бланш, о которой герцог упоминал ещё в замке, четыре года назад, – эта Бланш, всё-таки – сама королева!

«Как я могла сразу не подумать об этом! Его взволновало, что я еду к королеве… которую он любит! И которая, возможно, любит его. Говорят, она очень хороша собой… А тут – жена, которую он и видел-то один раз в жизни; и тоже едет в Париж! А я ему там совсем не нужна… или им, им обоим. Ведь королева не так давно овдовела, и теперь им гораздо удобнее продолжать свою связь! – Лицо Дом потемнело; в груди вдруг что-то больно сжалось. – Боже, конечно, все так и есть! Поэтому он и молчит… и, возможно, так ничего и не скажет! И, если, явившись ко двору, я все же заявлю, что я – жена Черной Розы, то меня просто высмеют… и он будет первый! Он хочет, чтобы я по-прежнему думала, что он умер! Он и приезжал-то в Лангедок, чтобы убедиться в этом! А, может, надеялся, что я, „овдовев“, уже вновь вышла замуж? Да, так и есть! Негодяй!..»

Ноздри её раздувались, рот исказился. Она метнула на рыцаря в шлеме яростный и полный боли взгляд. «А на девизе-то: „Честь… будь спутница моя. И после смерти – постоянство…“ Где же она, твоя честь, если ты так поступаешь со мной, твоей законной супругой перед Богом?»

Она готова была крикнуть, чтобы носильщики поворачивали обратно в Руссильон. Что теперь ей делать в Париже? Прислуживать королеве – любовнице собственного мужа? Никогда, никогда! Лучше смерть!

Однако, вдруг она все же ошибается? Вдруг это – совсем не Черная Роза?.. Это было бы теперь облегчением – знать, что это не он. Что настоящий герцог – не клятвопреступник и прелюбодей. Доминик захотелось как-то разговорить рыцаря де Круа, раскрыть его тайну окончательно. В конце концов, невежливо ехать рядом с дамой и не сказать ей хотя бы несколько слов! Вон его друг – просто соловьем разливается!

«Сейчас проверим, действительно ли это герцог!»

И она с самым невинным видом обратилась к нему:

– Монсеньор!

Он тут же повернул к ней голову… Опять попался! Впрочем, он сразу ответил:

– Вы ошиблись, графиня; я – всего лишь простой рыцарь.

– Вот как? Извините. Мне хотелось бы спросить – если это, конечно, не тайна, – а что вы с бароном де Парди делали в наших краях? Вы приезжали по делам… или в гости?

– Мы приезжали… мы приезжали к моей даме, – он произнес это с видимым усилием; и низкий голос его как-то странно дрогнул.

«Вот как? – подумала Дом. – Он мог бы придумать что-нибудь попроще.»

– К той даме, единственной, перед которой вы можете открыть свое лицо, не так ли, рыцарь де Круа? – продолжила она допрос.

– Да, – глухо подтвердил он.

– И… вы с ней виделись?

– Нет, графиня. Простите, мне тяжело говорить об этом.

«Опять ложь! Да сколько можно! Однако… как дрогнул его голос!»

– Извините моего друга, госпожа, – став очень грустным, сказал ей барон. – У него большое несчастье.

– Неужели с его возлюбленной что-то случилось?

– Увы!

– Она… она не умерла, я надеюсь?

– Возможно, было бы лучше, если бы она умерла, – вздохнул де Парди.

Его сочувствие к другу явно было искренним. И опять Дом недоумевала. «Или оба они прекрасные актеры, или я чего-то не понимаю. Но все же – это он?.. Или не он?.. Что это за дама? Еще одна? В Париже – королева, а в Лангедоке – тоже женщина? О, это было бы уже слишком!» – Она снова злобно взглянула на рыцаря с опущенным забралом.