Диана Крымская - Герцог Чёрная Роза (I)

Черная Роза улыбнулся. Никому, кроме своего друга, он бы не позволил столь дерзкой шутки.

Де Брие направился к двери, но, уже открыв её, обернулся опять к герцогу.

– Да, и ещё. На вашем месте я бы все же взглянул и на остальных дочерей графа…

– Зачем?

– Согласно законам логики, если Мари-Флоранс гораздо красивее своей старшей сестры Марианны, – то самой прекрасной должна оказаться младшая дочь Руссильона, которой сейчас восемь лет!

*mon Droit de cuissage (моё право первой ночи, фр.)

* Окситания – область, включающая юг Франции (Прованс, Дром-Вивере, Овернь, Лимузен, Гиень, Гасконь и Лангедок), часть Испании и Италии, где говорят на окситанском языке

3. Ссора и поединок

…Пока в зале замка происходила описанная выше сцена, во дворе его развивались события ещё более драматические.

Как уже было упомянуто, герцог Черная Роза приехал к Руссильону в сопровождении двух пажей-оруженосцев, которые, пока шел разговор их господина с графом, остались во дворе замка.

Это были подростки, а скорее мальчики, лет тринадцати; один – тот, что вез знамя герцога, коренастый голубоглазый блондин, судя по всему, нормандец; второй – истинный сын Лютеции*, худощавый и верткий, кареглазый и черноволосый.

Оставшись вдвоем, пажи, не слезая с коней, осмотрелись кругом, но не нашли ничего, достойного их внимания, кроме нескольких десятков крестьян с изможденными лицами, жмущихся к стенам.

Солнце меж тем пекло вовсю; наступило самое жаркое время суток. Парижанин воскликнул наконец:

– Черт меня побери! В этом замке совсем не соблюдают законов гостеприимства! Я хочу пить, и хочу, чтоб мне принесли вина, и самого лучшего!

– А жареную пулярку не хочешь? – протянул с ухмылкой нормандец. – Ты что, не видишь, Жан-Жак, что люди здесь истощены, как голодные собаки?

Он спрыгнул с коня и, бережно свернув знамя с черной розой, прислонил его к стене. Затем снял плащ и, расстелив на камнях, уселся на него.

– Ну и жара!.. Я, пожалуй, вздремну, – сказал он.

Второй оруженосец остался сидеть на лошади. Он был одет весьма модно, элегантно и даже роскошно, -поверх алого цвета верхней рубашки-котты с узкими рукавами, на которых были нашиты золотые пуговицы, на Жан-Жаке был парчовый плащ-сюрко ярко-бирюзового цвета, расшитый золотым позументом. На голове его была зеленая шапочка, украшенная фазаньими перьями, приколотыми драгоценной сапфировой брошью. На поясе вместе с мечом у него висел кинжал с серебряной рукоятью в ножнах, украшенных драгоценными камнями. По-видимому, юноша был отпрыском богатого рода.

Так как делать было нечего, Жан-Жак вытащил из ножен свой кинжал и, с нежностью проведя пальцем по острому лезвию, начал тренироваться, перебрасывая его из одной руки в другую, стараясь делать это как можно быстрее.

– Ну и ловко у тебя получается! – сказал ему, зевая, нормандец.

– Я упражняюсь каждый день, Жерар, – отвечал ему Жан-Жак. – Одинаково хорошо владеть оружием обоими руками очень важно для рыцаря, особенно в пешем поединке! Ты ленив и неуклюж, а я когда-нибудь стану таким же непобедимым рыцарем, как монсеньор герцог!

– Ну, это вряд ли… Монсеньор учился и у итальянцев, и у испанцев, – а они, как говорят, лучшие мастера!

– Недавно герцог показал мне один прием… Смотри! Надо вот так перебросить клинок из правой руки в левую… и вот так нанести удар! Здесь все дело в быстроте и неожиданности для противника! Монсеньор сказал, что этому удару он научился у одного венецианца, и что мало кто сможет отразить его.

– Да, хитроумно, – снова зевнув, довольно равнодушно согласился его товарищ. Он уселся поудобнее, прислонился головой к древку знамени и закрыл глаза.

Жан-Жак продолжал свою тренировку; но неожиданно его внимание отвлекла странная процессия, показавшаяся из-за угла крепостной стены.

Впереди с важным видом шли две белокурые девочки в одинаковых голубых платьицах, лет десяти и одиннадцати; одна из них несла в руке длинную палку, к верхушке которой были привязаны за лапки пять голубей со свернутыми шеями. За девочками шествовали трое мальчишек-подростков, одетых в домотканые льняные рубашки и штаны, изрядно перепачканные грязью. На поясе у каждого мальчика в веревочных петлях болтались заостренные палки, отдаленно напоминающие мечи; на голове одного из подростков была шапочка с петушиными перьями и, в отличие от своих босых приятелей, он был обут в сапожки из мягкой белой кожи.

Все трое имели весьма победоносный и гордый вид. За ними следовала толпа детей, от трех до десяти лет, одетых совсем в лохмотья, смеющихся и галдящих, как стайка воробьев.