Виктор Гутеев - Тим. Часть 3

Дальше бой с тремя крейсерами, абордаж, смерть отца и всех, кого знала. На тот момент ей исполнилось семь, и захватившие крейсер наймы вначале её не тронули.

– Примерно полгода я прожила на Скарве. Всё это время меня разыскивал дед, тоже бывший капитан, и в конечном итоге я оказалась на Сайдоне. Там попала в центр обучения. К семнадцати годам я покинула его стены и была направлена для несения дальнейшей службы в департа…

Аня осеклась.

– Не-е-ет, – помахала она пальцем перед его лицом, – хитрец какой, – обвинила она в чём-то Тима, – больше я ничего не скажу, а сказать, почему?

– Сказать, – кивает Тим и по смазанной перед глазами картинке понимает, что напиток медленно, но верно берёт своё.

– Потому что не могу, – хихикает Аня и указывает на пустой бокал Тима, – ещё?

– А давай, – махнул тот рукой.

Спустя пару минут она возвращается. Вновь садится на стол, но, передумав, плюхается на диван рядом с ним.

– Теперь я хочу послушать твою историю.

– Ты её уже слышала.

– А, ну да, – кивает она, тогда расскажи, что в твоей жизни было самым прекрасным, а что самым ужасным.

Тим задумался. Как ни странно, но ничего прекраснее, чем полузабытое воспоминание о том, как он совсем ещё малышом лежит в кроватке, а на её краю сидит мама и поёт ему песенку, Тим не нашёл. Он опять оказался там, под тёплым мехом, в неровном свете очага, слыша потрескивание дров и такой родной, полный нежности голос. Погружаясь в воспоминания, Тим даже сейчас ощущает умиротворение и чувство безопасности, пережитое в тот момент.

Рассказал. Ждал, что она рассмеётся, но Аня кивает, давая понять, что желает услышать ответ на вторую часть своего вопроса.

– Даже не знаю, – задумчиво говорит Тим, – вначале думал, что страшнее Сармана ничего нет, но потом случилось всего столько, что самое ужасное выделить сложно. Скажу так, – тихо смеётся он, – после Вирона моя жизнь, за редким исключением, сплошь страшный сон, и часто хочется проснуться.

– Моё лучшее воспоминание тоже связано с мамой, – говорит она в свою очередь, – а вот страшные моменты я помню.

Дальше Тим выслушал историю, как после гибели отца её бесчисленное количество дней держали в тесном переносном контейнере, где даже ребёнок умещался лишь свернувшись калачиком.

– Каждый вечер контейнер несли в кают-компанию, вытряхивали меня на пол. Я не плакала, – говорит Аня, – за слёзы они жгли мне ладони и ступни. После контейнера было невероятно сложно распрямиться. Карийцы знали, кто я, там было что-то личное, и им нравилось смотреть, как я перед ними корчусь. Они в это время всегда жрали и делали ставки на время, за которое я смогу подняться на ноги. Сидеть сутками в тесной коробке в полной темноте и тишине – это ужас. Страшнее у меня ничего не было, хотя видела многое. Честно говоря, не понимаю, как я там с ума не сошла.

Тим молчит, он думает, что разум её всё же повредился, а бесконтрольным вспышкам гнева, да и вообще странностям Ани нашлось объяснение.

– Что мы всё о грустном, – уже заплетающимся языком произносит она, – давай о приятном.

– Давай, – соглашается Тим, думая, что даже разговор о неприятном в свете событий ему кажется весьма приятным.

– Ты был близок с женщиной? – спрашивает она.

– Нет, – чувствуя, как сохнет горло, а сердце, взяв с низкого старта, готово выпрыгнуть из груди, вдруг севшим голосом отвечает Тим.

Протянув руку, Аня проводит ладонью по его щеке.

Её пальцы так приятно касаются затылка.

Она тянет его к себе и сама стремится на встречу.

– Иди ко мне, – слышит Тим её шёпот.

***

Проснувшись, первым делом пошарил рядом рукой. Пусто, и, судя по остывшей простыне, ушла Аня не только что.

Потянулся, открыл глаза. Вспомнив, что сорванная в порыве буйной страсти одежда разбросана по пути до каюты, Тим улыбнулся.

Перед глазами череда воспоминаний, от которых опять начинает играть кровь.

Вспоминая ощущения, смакуя самые без сомнения приятные часы своей жизни, Тим уверен, что всю оставшуюся жизнь будет помнить каждую минуту этой ночи.

Слегка цепляет, что Аня ушла, даже не разбудив, но зная, как редко его хотелки совпадают с реальностью, Тим решительно меняет ход собственных мыслей. Близость с женщиной ему очень понравилась, он желает продолжения. Тим сглатывает слюну, набежавшую при мысли о формах Ани. Он хочет её видеть. В душе задержался ровно на минуту, после чего обмотался простынёй и выскочил из каюты.

Одежда там, где срывалась и бросалась вчера. Брюки у входа в каюту, обувь дальше, кофту забрал с дивана, где всё началось.