Николай Львов - Трансформация. Книга 2. Забавы Саула

Машина выскочила на шоссе. Юровский через приоткрытое окно жадно вдыхал незнакомый, вызывающий лёгкую тревогу воздух. Казалось, ему хотелось понять душу этой страны через её запахи. Да, он точно за границей. Нигде в Союзе так не пахнет, даже в Средней Азии. Казалось, если разложить запахи этого города на тысячи составляющих, среди них не найдётся ни одного знакомого.

Одноэтажные, грязно-рыжие, почти без окон, с плоскими крышами дома пригородов Каира ему понравились. Да, они были безлики и ни о чём не говорили – ни о бедности, ни о достатке. Но именно это выгодно отличало их от окраин российских городов. Там покосившиеся трёхэтажки и вросшие в землю по окна хаты кричали о беспросветной нищете их хозяев. А вот центр Каира не мог соперничать с центром Москвы. Только вдали от родного города понимаешь размах и величие его архитектуры.

Дёмин испытывал трепет перед этим красивым, улыбающимся атлетом, который теперь стал его новым боссом. Юровский совсем не походил на аккуратных и осторожных во всём сотрудников ПГУ. Чего от него ждать, как с ним найти общий язык? Стараясь казаться уверенным и спокойным, он вальяжно развалился на заднем сиденье. Дёмин рассчитывал, что Юровский будет задавать естественные в такой ситуации вопросы, завяжется беседа, в ходе которой он сможет сблизиться с начальником. Но тот погрузился в свои мысли и ни о чём не спрашивал. Не выдержав молчания, Дёмин заговорил первым:

– Площадь Тахрир. А это центральная улица Каира Мейдам-эль-Тахрир. Вы арабский, конечно, знаете? Нет? Простите. Улица Освобождения. Впрочем, там и на английском написано…

Юровский не поощрял старания заместителя, а смущенный Дёмин не мог, заговорив, остановиться и вяло продолжал играть роль гида.

– А теперь мы повернули на улицу Гиза. Вот и посольство.

Белое здание производило приятное впечатление. Рядом – ухоженные клумбы, стриженые кусты и цветущие деревья. Чистота.

Ворота открылись, и машина оказалась в прохладной, тенистой пальмовой аллее.

Разведчики покинули машину и направились к гостинице, которая располагалась рядом с главным зданием посольства.

Следуя за Дёминым, Юровский наблюдал, как почтительно им уступают дорогу сотрудники посольства, ловил на себе восхищённые взгляды женщин. Некоторые из них были молоды и вполне привлекательны. Настроение становилось всё лучше.

«Хм, а пожалуй, мне всё это нравится. Поживу здесь в своё удовольствие, отдохну и высплюсь, а в Москве пусть попробуют без меня! Они быстро поймут: незаменимые люди бывают».

Через три месяца Юровский чувствовал себя в Каире как рыба в воде. Но вначале он навёл порядок в резидентуре. Первые две недели он внешне покорно принимал доклады своих заместителей и рядовых сотрудников. Они приходили к нему, чтобы получить санкцию на каждое рядовое оперативное мероприятие, докладывали каждую мелочь, в результате тратили на это уйму рабочего времени. Они были слишком осторожны и почти не способны принимать решения самостоятельно. Чем глубже Юровский вникал в дела резидентуры, тем становилось очевидней: административно-бюрократическая зараза, душившая страну, проникла и в разведку – формализм выхолостил её суть. От легендарной советской Внешней разведки времен Судоплатова, Якова Серебрянского, Эйтингона и профессора Дейча [3] Арнольд Дейч – австрийский еврей, агент Коминтерна, завербовавший в Лондоне в 1930-е годы пятерых особо ценных агентов (т. н. «Кембриджская пятерка»), среди которых наиболее известен Ким Филби. остался бесконечный бумажный поток. Вместо двадцати сотрудников ИНО [4] Иностранный отдел – первое подразделение Внешней разведки. Формально входил в состав МИД. – евреев-самоучек, добившихся блестящих успехов, теперь на ниве внешней разведки трудились тысячи профессиональных сотрудников. Плоды их усилий были более чем скромными.

Подчинённые Юровского непрерывно расширяли свои связи среди далёких от секретной информации египтян и граждан других государств, постоянно писали по этому поводу длинные отчёты и иногда с санкции Москвы включали эти связи в агентурный аппарат. Потом снова писали отчёты и слали шифровки. В этом потоке информации с трудом удавалось выудить что-то свежее, в основном же добытая разведчиками информация мало чем отличалась от газетной, нередко была сомнительной или вообще ложной. Юровский так работать не хотел.

«Жалкая мышиная возня. Нет, я не собираюсь подыхать от скуки», – сказал он себе через две недели.