Виктор Чернолевский - Асилум. Рутина

Много лет назад я взял заказ на человека, работавшего в плавильне. Он мешал кому-то со Свалки – я не вдавался в подробности. Есть четкие правила выполнения заказа. И в заказе не было сказано добыть информацию. Наверняка тот жирдяй знал много полезного, но кодекс корпоративной этики, который я сам себе выдумал, привел лишь к дырке в его голове. Но, может быть, благодаря этому кодексу я до сих пор на плаву. По Свалке блуждало много наемников, но мало кто из них мог похвастаться долгими летами. Еще одна издержка профессии. Охотник за головами не живет долго. Слишком много факторов. Без правил будет хаос, но зачастую они напоминают заборы, оберегающие от скорого падения с края пропасти, к которой идешь, потому что не видишь дороги впереди. Может, лучше пусть дорога будет чистой, но недолгой? Моя философия порой противоречива. Ведь у верховного тоже свой свод правил, но почему-то я не хочу ему следовать. Я нежелательный элемент, который, по большому счету, следовало бы устранить. Но все, что я делаю в последнее время, – выживаю. Выживаю вопреки всем условиям, созданным большими умами. Но еще я знаю, что, когда уходит одна тирания, на ее место обязательно приходит другая. Холодные огни синего цвета не погаснут, если верховный лидер исчезнет прямо сейчас. Если мы хотим избавиться от его гнета, то мы должны уничтожить всю его систему. Систему со всеми ее кодексами и правилами. Законами и порядками. Нормами и стандартами. Но кто это сможет сделать? Я – точно нет. Поэтому мне гораздо удобнее существовать. Приспосабливаться к этому миру. И жить в нем по своим правилам, искусно огибая те, которые предлагает мир.

– О чем задумался, наемник? – Голос Виви был невыносимо мягким и женственным. Он резонировал со всеми вещами, которые мне знакомы и привычны. Я не могу сказать, что это очень сильно раздражало, но ее голос будто бил в самую глубину. Мне кажется, что если я выставлю глухую защиту, то он своим звуком все равно проникнет в мое сознание.

– Да так… – Я еще не определился, насколько стоит ей доверять. – Может, уже скажешь, куда мы направляемся?

– В Убежище. – Она не стала продолжать, только взглянула на меня, давая возможность что-то проанализировать.

Но я не слышал ни про какие убежища. Точнее, я знал много мест, которые использовали разные люди для разных целей. Как нелегальные склады, как базы для переброски чего-либо. Но чтобы кто-то говорил об официальном Убежище – а прозвучало это именно так, – я не припоминал.

– Если ты ждешь от меня что-то вроде: «Вау, наконец-то мы едем в знаменитое Убежище , мам, я смогу там прокатиться на карусельках», – то ты ошибаешься. – Я стараюсь ответить без намека на сарказм.

– Мамонт не упоминал, что ты у нас такой шутник.

Такого я не ожидал. Конечно, она могла неоднократно видеть нас в «Моране», но, насколько я помню, Мамонт говорил, что он не общается ни с кем из местных. Однако теперь все более или менее сходилось в один большой пазл. Мамонт. Это он навел на меня. А проследить за мной, пусть я был очень осторожен, было уже делом техники. Осталось понять, что ей от меня нужно.

Глейдер вышел на максимальную скорость, унося в темноту неизвестности и чего-то, что могла знать только моя спутница.

– Значит, Мамонт, – говорю я. – Где он?

– Этого я сказать не могу. Пока. Видишь ли, мы тебе еще не очень доверяем, несмотря на все то время…

– Все то время?

– Должна признаться, мы за тобой давно наблюдаем. Несколько лет. А потом подвернулся твой информатор. Наладить контакт с Мамонтом было не так уж и просто, но, когда знаешь людей… тех, кого надо… бывает проще решать кое-какие задачи. Эй, с тобой все нормально? Мерсен!

Боль. Пронизывающая. Та, про которую я уже забыл. На Свалке все страдают тем или иным недугом, но по большей части заболеваниями кожи. Мне же достался непонятный букет, съедающий изнутри. Пульсация в голове усиливалась, а давящая боль в груди сжимала, словно тисками. Тяжело дышать.

– Я в порядке, – стиснув зубы, произношу я. – Давно не летал.

В такие моменты становилось тяжело думать, не говоря уже о том, чтобы что-то делать. Видимо, пора на пенсию. Всему нужно знать меру. Мера – хорошее слово для всех. Для вора. Для власти. Для всех, кто хочет взять больше, чем может унести. Для тех, кто думает, что «еще немного» не повредит. А потом ты тащишь очередной кусок добычи в свой схрон, в котором уже и так нет места, и падаешь на землю. Конец. Ты умер, так ничего и не поняв. Не думал, что я такой же. Получается, что я выполняю заказ за заказом лишь для того, чтобы удовлетворить свою потребность в наживе. Сколько у меня металла? Его хватит, чтобы позволить себе безбедно существовать на Свалке долгие годы. Но я беру очередной заказ, а за ним еще один, потом третий. Ты делаешь что-то лишь потому, что чувствуешь бесконечную жажду. И тебе мало. Всегда и всего. Это не может оправдать людей, но я и не ищу им оправдания. Делай то, что считаешь нужным. Главное – делать. И не нужно ждать всю жизнь, чтобы делать что-то особенное. Можно ждать подачек судьбы, которая поменяет все режимы. Поменяет все то, что мы ненавидим. А можно все решать самому. Наверное, этим я и занимаюсь. Но когда тянешь большой груз, то за каждый пройденный километр ты отдаешь свое здоровье.