Виктор Чернолевский - Асилум. Рутина

– Специальная модификация, – пояснила Виви. – Иди точно в след.

Она аккуратно ступала по вязкому грунту, который постепенно перешел в состояние жидкой, клеевидной субстанции. Но под ногами на полуметровой глубине чувствовалась жесткая опора.

Через несколько минут мы уже стояли у глейдера, раскинувшего опоры на невидимой площадке. Его состояние было близко к идеальному.

– Понимаю твой вопрос, Марсен.

– Я ничего не спрашиваю.

– Но я же вижу, что хочешь. Запрыгивай – объясню все по дороге.

Новый глейдер. Практически новый глейдер. Такое может быть лишь в случае, если Виви работает на верховного лидера и состоит в одном из его подразделений. Бьюсь об заклад на что угодно. Либо девчонка ведет какую-то двойную игру. Я нехотя поднимаюсь в тесную кабину и занимаю кресло второго пилота. Виви не заставила себя долго ждать, и уже через минуту я услышал, как прозрачная крышка герметично встала в нужные пазы и оградила нас от незначительного шума внешнего мира.

Панель приборов была сложным инженерным узлом, но девушка со знанием дела быстро справилась со всеми командами бортового ИИ, что в очередной раз наводило на негативные мысли в ее отношении. Кто же она?

– Эта птичка досталась нам после одной из интересных вылазок на территории хайсошилов…

– Хайсошилов?

– Ах да. Так мы называем всех, кто живет за Свалкой. Точнее, всех, кто живет иначе.

Виви плавно подняла глейдер, и по мутной жиже под нами поднялась рябь. Было слышно, как опоры глейдера заехали в специальные отсеки, и после этого остался лишь приятный рокот сверхзвукового двигателя.

– Хайсошилы, значит. Херня какая-то.

Мне смешно. И я смеюсь, не стесняясь. Если бы несколько дней назад мне кто-то сказал, что такое простое слово сможет вызвать у меня столько эмоций, я мог бы поставить все, что у меня было на тот момент, чтобы доказать обратное.

Я понимаю, что это название связано с более высоким социальным положением. Но я знаю, что эта пропасть между классами лишь из-за того, что кто-то просто боится поставить на карту все, что у него есть. Он будет ныть. Бесконечно ныть и жаловаться на все, что доставляет ему неудобство, но ни за что на свете не возьмет в руки пистолет и не пойдет добывать правду. Психология людей всегда была для меня непонятна. Что должно с ними произойти? До какой точки они должны дойти, чтобы сдвинуться с места? Они уже живут на свалке и питаются помоями, которые им предлагают местные забегаловки. Каждый день мрут, как мухи. Каждый день готовы свернуть горы в разговорах друг с другом, но, как только на горизонте появляется белый шлем с узкой прорезью для глаз, их слова оказываются лишь бравадой.

– Хорошо, что объяснений тебе больше не требуется. – В голосе Виви прозвучала чуть заметная обида.

– Извини. – Я не припоминаю, когда в последний раз использовал это слово, но оно вылетело само собой. Человечность, которую я осознанно губил в себе все это время, по-прежнему не желала подыхать и иногда напоминала о себе. Чувства. Человеческие чувства – это слабость, несовместимая с работой наемника, охотника за головами. Любая сентиментальность вредила делу, и за нее не перепадало ни одного гвоздя, даже самого ржавого, найденного в руинах и среди отбросов Джанки.

– Нет проблем. – Голос моей спутницы был вновь бодрым и немного властным.

Всегда думал о том, что женщинам немного нужно. Они могут обижаться на любую ерунду, но стоит признать свою ошибку, и они уже ведут себя так, будто ничего и не было.

– Так вот, – продолжила Виви, – глейдер – это наш трофей. Ничего более. Поэтому если у тебя есть сомнения…

– Откуда энергия на подзарядку?

– Это… это сложно, но скоро ты сам увидишь. Наши инженеры поработали над ним, так что энергии он потребляет значительно меньше, плюс к нему были добавлены стелс-система и еще несколько полезных вещиц.

– «Наши»? Это какие такие ваши?

– Ох, Мерсен. Ты мне больше нравился, когда молчал.

Виви опустила рычаг управления двигателем, и глейдер взметнулся высоко над горами мусора, которые для кого-то служили домом.

Уши непривычно заложило. Давно мне не приходилось подниматься на такие высоты. Я уже и забыл, каково смотреть на Джанки с высоты птичьего полета. Город вымирал. Пустая, черная и непроглядная тьма, разбавленная кое-где светом от фонарей, костров, неоновых вывесок. Где-то вдали еле-еле виднелась освещенная резиденция верховного. Человек, побывавший там однажды, сможет безошибочно узнать холодный синий свет, пробивающийся через мглу и смог от промартелей и плавильных печей. Металл здесь ценился выше всего, и он так или иначе был сосредоточен во власти одного человека. Все остальные существовали за счет самой ходовой валюты – гвоздей. В любом виде. Новых, ржавых, целых, обломанных. У каждого из них своя цена. На каждый из них можно купить то, что нужно. Собравшие достаточное количество могли сдать их на плавку. Что с этим металлом делали далее, мало кто знает. Я в том числе. Мои попытки узнать хоть что-то не привели ни к чему. Даже запугивания и попытка подкупить кого-то из людей верховного обычно заканчивались провалом. Мамонт при всех его связях тоже не мог мне ответить на этот вопрос.