Джеймс Уиллард Шульц - Поднимающийся Волк, белый черноногий

– Это – та жизнь, которой я которой я хотел бы жить, – сказал я сам себе, и, поскольку был еще слишком молод, начал докучать моей матери, чтобы она позволила мне наняться в компанию. Сначала она лишь смеялась надо мной. Но прошла зима, лето и снова зима, а я так и не прекращал просить ее об этом, и не только ее, но и деда, и отца, когда он посещал нас, и это стало вопросом, от которого уже нельзя было отделаться шутками. И вот, наконец, я выбрал свой путь.

– Он родился для приключений, и не для чего-то иного, – сказал мой отец, – так что пусть начинает и делает карьеру в компании. Кто знает, может быть однажды он станет управляющим!

Моей матери это мое намерение очень не нравилось. Много слез она пролила над каждым предметом, который собирала мне в поездку, заставляя снова и снова обещать мне, что я обязательно вернусь, чтобы продолжить учебу. Подготовила она меня прекрасно – несколько смен нижнего белья, много пар чулок, несколько пар ботинок, шило, иглы, нитки, гребешки и щетки, бритвы, оселок, щетки и мыло.

– Тебе скоро понадобится бритва. Подумать только! Когда мой мальчик вернется, он будет бородатым мужчиной!

– Нет! Я буду бриться! Терпеть не могу усы и бороды! Это грязь! Мое лицо всегда будет гладким! – ответил я и до сих пор этого придерживаюсь.

Когда мне пришло время отправляться, отец дал мне пару пистолетов в серебряной оправе, вместе с поясом и кобурами, а к ним большой запас пуль и запасных кремней. Дед дал мне двадцать фунтов и увеличительное стекло.

– Может случиться, что кремень и сталь тебе не помогут, но, когда светит солнце, с его помощью ты сможешь разжечь костер, – сказал он. Тогда мы не думали о том, какую важную роль этот предмет сыграет в моем первом путешествии по равнинам.

Наконец наступил день моего отъезда. Мы позавтракали при свечах, и затем мой дедушка отвез нас и все мои вещи к причалу в своем фургоне. Я зашел в контору и подписал договор между служащим и хозяином компании Гудзонова Залива на срок пять лет за ежегодную плату в двадцать фунтов, который в качестве свидетелей подписали мои отец и мать. После этого главный клерк дал мне письмо фактору, к которому я должен был немедленно отправиться. Его звали Джеймс Хардести из форта Маунтин, построенного на реке Саскачеван у подножия Скалистых гор. Это был новый форт компании, построенный специально для торговли с малоизвестными индейскими племенами черноногих. Мне сказали, что это племя очень многочисленно и владеет обширными землями, изобилующими бобрами и другим пушным зверем.

Моя мать едва не упала в обморок, когда узнала, как далеко предназначено было мне отправиться. Она плакала, все время меня целовала и снова и снова заставила меня обещать, что по истечении этих пяти лет я к ней вернусь.

Наконец мы вышли из конторы и отправились к концу причала, где уже стояли пять баркасов компании, уже полностью загруженных и заполненных пассажирами, крепкими мужчинами – французами и англичанами. В одном из них разместился и я со всем своим хозяйством – вещами, ружьем и пистолетами на поясе. Мужчины сели на весла. Пока я мог их видеть, мои родители и дед махали мне платками, а я махал им. Больше я никогда их не видел! Было 3-е мая 1814 года, примерно за два месяца до моего шестнадцатилетия.

Как я уже сказал, в нашей флотилии было пять судов, и каждое было загружено четырьмя или пятью тоннами товаров для торговли с индейцами; все было упаковано в водонепроницаемые тюки весом примерно в сто фунтов каждый. Тяжелые товары в основном состояли из ружей, пороха, пуль, кремней, табака, бус, капканов для бобров, медной проволокой, из которой делали украшения для ушей и браслеты, топоров, медных чайников разного размера, топоров и маленьких зеркалец. Легкие товары – это были одеяла, красная, синяя и желтая шерстяная ткань, нитки, иголки, шила и прочие мелочи, которые должны были поразить воображение краснокожих. В Монреале этот груз особой ценности не представлял. Но в форте Маунтин, у подножия Скалистых гор, все это имело огромную ценность. Там ружье стоило шестьдесят бобровых шкур – шестьдесят фунтов в переводе на деньги, и все остальное возрастало в цене в той же пропорции. Даже ярд табака – он продавался длинными скрутками, как веревка – там уходил за две бобровых шкуры!

Следует рассказать о нашем путешествии по реке. Оно было интересным, хотя и не шло в никакое сравнение с тем, что я увидел и испытал, прибыв к месту назначения. Из реки Святого Лаврентия мы свернули в реку Оттава. Как интересно было мне, мальчику, сидеть на носу лодки, которую ударами весел сильные мужчины гнали к неизвестной земле!