Дмитрий Вернидуб - Невысоклики. Грозовой фронт

Увидев стоящего посреди зала Рыжего Эрла, он остановился и удивлённо вскинул левую бровь. На его лице мелькнуло подобие улыбки.

Кто не знает гномов, тот никогда не отличит их холодного приветствия от радости при встрече доброго знакомого.

– Приветствую тебя, достойнейший Амид Будинрев, сын Трона! – поклонившись, произнёс старый солдат.

– Привет и тебе, ратник Эрл! – низким голосом ответил гном. – Какая нужда привела тебя в наши владения?

– Меня прислал начальник пограничной стражи Ланстрон Бьорг. Он просит тебя о помощи. Ты, наверное, знаешь, что Красной долины больше нет. Всё затопило, и вода прибывает. Мы не в силах оказать помощь беженцам. Их слишком много. Также не можем больше кормить голодных, у нас кончаются припасы. Бьорг просит, чтобы третий народ, властью Магистра, взял пострадавших под своё покровительство.

– Эти люди не граждане Коалиции, – холодно произнёс Будинрев, – мой Совет не поддержит это решение.

– По закону Совет старейшин не может идти против решения Магистра, если речь идёт о безопасности его подданных, – парировал Эрл. – Не мне напоминать тебе Свод уложений, единый для трёх народов.

– А дело касается моих подданных?

– Похоже, теперь оно касается всех живущих на землях Коалиции. Не будь я Рыжим Эрлом!

В жёстких зелёных глазах Будинрева вспыхнула весёлая искорка. "Да, – подумал он, – а ратник тот же, ничто его не берет. Он и сейчас меня учит. Однако за всё время у меня не было повода не доверять ему". Амид посмотрел на всклокоченную бороду стражника, затем перевёл взгляд на морщинистый лоб со знакомым шрамом, на кирасу с несколькими вмятинами. Ему вдруг очень захотелось, как раньше, удить с Эрлом рыбу на берегу какого-нибудь озерца и ни о чём значительном не думать. Но крамольная мысль была прогнана прочь.

– Ладно, – он повернулся к грузному гному в сером походном плаще с золотой пряжкой у шеи. – Гуго, передай начальнику охраны, что мы идём к Северному входу. Я всё должен увидеть сам.

Сколько раз Рыжий Эрл ни проходил по туннелю, он не переставал удивляться изящности, с которой выполнили свою работу древние каменотёсы. Казалось, тщательно сглаженные своды и пол можно было натереть ветошью до блеска. Ширина же и высота на всём протяжении туннеля не изменялись.

Гномья охрана едва поспевала за Будинревом, который, в свою очередь, пытался не отстать от пограничника. Эхо торопливых шагов цеплялось за каменные своды и затихало позади, в густой темноте, стремительно глотающей отсветы факелов.

Шесть суровых алебардщиков (гномы издревле виртуозно владеют топорами и алебардами) до самого Северного входа не проронили ни слова. И только при выходе на склон Худанбара, под дождём, гномы стали браниться под нос на своём наречии. В сумерках компания преодолела несколько маршей высеченных в скале ступеней, оказавшись во дворе заставы.

Бьорг не сразу разглядел взбирающийся по склону маленький отряд. Тем не менее он быстро сбежал вниз и, опередив делегацию на несколько секунд, встретил её у ворот крепости. Увидев Магистра Будинрева собственной персоной, он, не скрывая удивления, воскликнул:

– Да продлятся дни твои, о благородный Амид, сын Трона! Я ждал с ответом от тебя гонца.

Будинрев усмехнулся и, оглядываясь окрест, проговорил:

– А ты умеешь выбирать посланцев, Бьорг. Хотя и так вижу, что дело чрезвычайное.

И они, оставив охрану под навесом, направились в караульное помещение.

– Нам здесь не до шуток, – начал разговор начальник заставы, открывая тяжёлую дубовую дверь, – беженцы постоянно прибывают. Кроме этой каморки все постройки забиты людьми, много раненых. У людей не осталось ни домов, ни земли, ничего. У них только одна мысль – уйти на земли Коалиции. К тому же вода продолжает подниматься, и как бы ни пришлось консервировать туннель. Но это ещё не всё. Вчера мои люди выловили из воды трупы двух воинов. Так вот, они были убиты в бою, и разрази меня гром, если в одном из них не торчала стрела морка!

Сказав это, Ланстрон Бьорг посмотрел на Магистра в упор.

Глаза гнома засветились гневным холодным огнём. Он привстал и тронул ладонью рукоять меча, собираясь идти.

– Пойдём, покажешь!

– Вот она, – Бьорг положил на середину деревянного стола половину древка с чёрным оперением и характерной крестообразной засечкой для тетивы морочьего арбалета.

Будинрев впился глазами в стрелу:

– Вот оно что, значит… Зашевелились!

Лютая ненависть гномов к моркам насчитывала тысячелетия. Амиду даже не нужно было видеть что-нибудь подобное ранее, чтобы понять, что перед ним символ, означающий для его народа только одно – смерть. Он почти физически ощутил её дыхание.