Алексей Богомолов - Литературный журнал «Белый апельсин». Спецвыпуск «Halloween»

Кажется, только одному мне казалось, что с этим дедом что-то не так. И все мои опасения оправдались, когда однажды вечером с прогулки не вернулся наш кот. Обычно родители велели мне не пускать его по вечерам, но в тот день они были в гостях, а котейка уж очень просился на улицу. Скребся у входной двери как безумный. Ну и я, недолго думая, выпустил его, надеясь, что этот пушистый шалопай скоро вернется.

Но он не вернулся, ни через час, ни через два. Родители, очевидно, тоже домой не собирались: позвонив в одиннадцать, они велели мне покормить кота и ложится спать без них. Но чтобы покормить этого балбеса, его вначале придется найти. Первым делом я подумал, что пушистый шалопай опять заблудился или замурлыкался в очередной раз с одной из соседских кошек. Ведь он у нас еще тот ловелас, пистолет видит дальше глаз…

В общем, одевшись, я решил поискать кота возле дома. Взяв ключи и фонарик и натянув куртку, я вышел на улицу. Кыскал я это пушистое чудовище. Кыскал, пока не услышал жалобное мяуканье в ответ. Доносилось оно из-за дома, где рядом с гаражами возвышались уже довольно размашистые дедовские клумбы. Наверное, бедолага запутался в них и застрял, – подумалось мне. Но, когда луч фонаря осветил одну из ям рядом с клумбой, то я увидел как старик сидит у края на корточках и жадно высасывает кровь из отчаянно барахтающегося кота. Заорав, я выронил фонарик и хотел побежать, но ноги не слушались. Как будто вросший в землю, я наблюдал как дед перегрыз коту горло и бросив его в яму повернулся, с удивленным видом уставившись на меня. Казалось, он был взволнован не меньше: его руки тряслись, маленькие желтые глазки бегали в разные стороны, а потрескавшиеся от напряжения губы обнажили клыки.

ТЁТЯ СОФА

«10 августа покончила с собой известная пианистка Софья Кардашевич. Ее тело было обнаружено лишь два дня спустя. Причины самоубийства выяснит следствие. Из достоверных источников нам известно, что уже найден дневник великой пианистки. В последней записи, сделанной 10 августа, есть такие строки: «Я слишком устала, я не могу больше жить в напряженном ритме, растворяясь в звуках. Я хочу сделать паузу. Может быть, вечную».

Софье Кардашевич было пятьдесят семь лет. Ее знали и ждали с концертами в двадцати семи странах, ее искусством восхищались…».

Андрей закрыл ленту новостей и выключил компьютер. Несколько месяцев назад он нашел между книгами в шкафу дневник своей именитой тетки. Тетя Софа депрессовала всю жизнь – погружалась в унылое настроение часто, но ненадолго. Нужно было лишь дождаться, когда она напишет в своей заветной тетрадочке что-нибудь подходящее. И тогда можно просто кое-что добавить ей в кофе и уйти.

Андрей умел ждать. До этого он годами ходил к одинокой тетке. Приносил ей вкусняшки и лекарства, когда она болела, слушал ее бредни о музыке, которая «может исцелять или убивать», о ритмах, от которых устает тетя Софа, о том, что ему нужно, наконец, найти нормальную работу и остепениться… Тетка подбрасывала деньжат – не так много, как могла бы. Потом, когда Андрей обмолвился, что мог бы подрабатывать таксистом, купила ему машину – всего-навсего «Киа».

Дождался он лишь через шесть лет: тетка написала завещание, где единственным наследником числился он, Андрей Крепнёв. Дорогущий рояль, правда, отписала какому-то концертному залу. Зато весь теткин двухэтажный музей с картинами, статуэтками, коврами и хрен знает чем еще – достается любимому заботливому племяннику.

Все прошло, как было задумано. Тетя Софа даже облегчила ему задачу. В начале лета она пожаловалась:

– Так одиноко в этом доме, Андрюш. Приезжаю с гастролей – и остаюсь наедине с роялем. Может переселишься ко мне? Прописку тебе здесь сделаем. Если вдруг что со мной случится – ты здесь и останешься.

– Что ты, тетя Софа, живи до ста лет! – отмахнулся Андрей.

Но от прописки, конечно, не отказался.

Угостить тетку кофе с коньяком и подходящим случаю препаратом, вызывающим в больших дозах остановку сердца, не составило труда. Андрей тут же уехал – шумно, прощаясь со всеми соседями. Все наблюдали, как тетя Софа с улыбкой машет ему из окна.

– Через два дня вернусь! – кричал он на всю улицу.

А когда вернулся, давно остывшее тело тетки лежало в зале у открытого рояля.

– Не исцелила, значит, музыка? – пробормотал Андрей.

Хоронили тетю Софу через неделю, и скорбящий племянник, как положено, не отходил от гроба. Он где-то читал или слышал, что если к убитому подойдет убийца – из глаза покойника может выкатиться слеза. Чушь собачья! Тетя Софа и в гробу улыбалась этой своей умильной улыбочкой, которая так бесила Андрея.