Михаил Казиев - Опыт выживания, или Исповедь богохульника

– Слышал ты дрочить любишь. А ну, дрочи!

– Поручик, Вы в своем уме? Тут весь свет общества собрался, – говорит Пьер.

– Дрочи, я сказал, – кричит на него поручик и достает пистолет.

Пьер начинает дрочить, подбегает Наташа Ростова (другой персонаж из «Война и Мир»).

– Поручик, что Вы делаете, как можно, а ну, отдайте пистолет! – кричит на него Наташа, бьет по лицу и отнимает пистолет.

– Остановитесь, Пьер, остановитесь, – успокаивает Пьера Наташа – Вам больше ничто не угрожает.

– Нет уж, извольте – сквозь зубы мычит Пьер и продолжает дрочить на полный зал.

Конечно, нельзя списывать все беды на неудовлетворенное сексуальное напряжения, но что-то подсказывает мне, что, если предложить взять в руки оружие одинокому любовнику, влюбленному в самого себя и любовнику в паре, первый от недостатка самовыражения начнет стрелять даже не прицелившись. Таким ведь неважно, что они стреляют вхолостую, важна только приятная пульсация пулемета. Ну, а если бы достали члены и подрочили друг на друга, стреляя не пулями, а спермой в лицо? Да и не стесняйтесь кричать лозунги: «за президента», «за страну», «за свободу», «против угнетения», все, что хотите и как вам угодно. Но «нет» скажут они, «это же мерзко и отвратительно». Согласен. А убивать друг друга не мерзко и отвратительно, или когда убиваешь за внушенную кем-то идею, значит, есть оправдание?

Я бы, наверное, не придавал так много значения причинам, побудившим молодых ребят с той и с другой стороны начать убивать друг друга, если бы не личная история, которая случилась в нашей рок группе «Скарабеи Пустынного Рока». Нас было четверо: клавиши – я, гитара и вокал – Ахмед, басист – Саддам, барабанщик – Кемаль. Играли хард-рок в лучших традициях. Мечтали о славе, хотели когда-нибудь поехать в Европу с гастролями при том, что даже пара подпольных концертов, которые мы все же осмелились дать в Хомсе, могли грозить нам несколькими годами тюрьмы. А ведь Хомс никогда не был туристическим местом. Все ездили в Дамаск, в Пальмиру, в Латакию на Средиземное море или даже в Алеппо. Поэтому и публика наша состояла в основном из местных ребят. Правда, тот самый русский приятель все же на нашем концерте побывал. На него еще как на инопланетянина все смотрели. Как-то я спросил его, чем его Хомс так привлекает, он ответил: «Лучшая в Сирии шаурма и рок-музыка». Многие тогда не поняли, был ли это комплимент или оскорбление. Я же считаю, что комплимент, так как по сегодняшний день рок-музыка в Сирии под запретом. И хотя никакой конкретики в законе по этому поводу нет (иначе пришлось бы законодательно прописывать стилистические отличия конкретного жанра), все же большая часть рока попадает под определение «сатанизма», а самая ироничная трактовка «сатанинского жанра» происходит в кабинетах Сирийских Спецслужб, где я проводил много часов со следователями. Самому милейшему из них я почти сумел доказать, что в своих композициях я был одержим не сатаной, но исключительно духом Божьим. Прокололся я только в одной вещи, где были слова, которые им совсем не понравились:

Gather your presents

Sweet children of dawn

At the moment of heaven

l carry my roar, carry my roar.

I smell the essence

Of my cold-blooded desire

When it melts like ice

And it burns like fire, burns like fire.

В общем Сирийские Спецслужбы не стали тогда с нами церемониться, и в лучших традициях зловонных европейских крестоносцев, которые, кстати, порабощали их собственных предков, и чьи потомки давно уже научились мыться и танцевать рок-н-ролл, запретили нам прославлять какого-либо иного бога кроме того, который является официальным, отредактированным и выдуманным самими представителями Спецслужб на момент формирования вышеуказанного запрета. Джонни, будь молодцом – сказали нам Сирийские Спецслужбы, покоряя нас разящим соло настоящего ближневосточного рок-н-ролла. Как раз после этого я и решил переключиться на бизнес, так как заработать что-то на музыке, по крайней мере той, которую мы играли, не было никакой возможности. А имея свободные средства, всегда можно снова вернуться к тому, что ты любишь, ну или по крайней мере так мне тогда казалось…

Но вспоминаю я сейчас не об этом, а о двух моих скарабеях, Кемале и Саддаме, наши Drum&Base, которые в апреле 2011 покинули группу. Вернее, они просто не пришли на репетицию, а дозвониться до них потом я уже не мог. Позже гитарист Ахмед разузнал про них и рассказал мне. В апреле, когда начались беспорядки в Сирии, они примкнули в ряды войск по разную сторону баррикад. Скарабей Саддам- к силам оппозиции, скарабей Кемаль – к сирийской армии. Не знаю, чем они занимались с апреля по август, но в сентябре я узнал от того же Ахмеда, что оба погибли в городских перестрелках с разницей в 8 дней. Я смотрел тогда нашу фотографию, на которой мы вчетвером стояли радостные и довольные. В ночь, когда была сделана эта фотография, мы давали концерт. Помню, тогда было лёгкое ощущение прохладной свободы, как обычно бывает, когда нарушишь какой-нибудь дебильный закон. Если бы кто-то сказал тогда, что через пару лет двое из нас возьмут оружие и пойдут убивать друг друга, мы бы благословили такого на лечение его умственного недуга. Сейчас благословлять уже некого, только поминать. Вспомнилась нелепая шутка: «Какая разница между бас-гитаристом и барабанщиком? – Полтакта!»