Валерий Антипин - Прощай, лето

– Я его хочу, хочу.

Любовь это или нет, Эрика сказать не могла. Её подруги влюбляясь, вспыхивали факелами чувств, становились другими, изменялись до неузнаваемости. Завидуя, она желала испытать такое же чувство хоть раз, но оно не приходило. Подруги сгорали, превращаясь в серых мышек, ни хотели говорить так и уходили из жизни Эрики. К чему такая любовь, если она приводит к страданиям и собственному концу. Пусть он горит всю жизнь с перерывами, и не до праха. Когда-то мощно и ярко, а временами еле теплится, вспыхивает вновь.

Ну, столкнулась она с ним! А с кем-то бывает и по-другому. Эрика девушка не замужняя, жених её далеко и неизвестно чем он занимается в этот час. А возможно в данный момент в объятиях какой-нибудь знакомой. Никто проверить это не сможет. Никто. Мечты где-то там, в зрелости или старости. Не родившиеся желания в мире, которые возможно и не родятся, а она в эту ночь в палатки с Густавом.

– Начальство торопит, требует срочно отчёт. К послезавтрашнему утру, должно быть всё готово, – не оправдываясь, сказала она.

– А потом, – спросил Густав, осматривая палатку.

С наружи и не разберёшь, что за материал у палатки. Смотрится она как домик с маленькими оконцами, скрытый зеленью. Материал новый и прочный, не промокает, а внутри ничего особенного. Кроме черноволосой девушки и смотреть не на что.

– Когда? – переспросила Эрика.

– Когда закончишь тестировать аппаратуру, – ответил Густав, посмотрев на неё.

Ей не хотелось говорить ему, что придётся уехать. Возможно, на сутки, двое она и задержится, но уезжать придётся, как не крути, предоставить журналы с данными и с учётом проделанной работы, предложить доработку некоторых узлов. А уезжать не хочется. Другая собралась хоть сейчас, только предложи, но не она. Развлечений особо нет и условия не городские, не каждой девушке подойдут. В основном занята работой, но помимо неё есть всё-таки что-то привлекательное. Осмотришься – дыра дырой, а побудешь некоторое время, и «оно» начинает ощущаться. Эрика над этим размышляла, разными способами ловчила, добираясь до ответа, но не добралась, не объяснила ощущения. Смесь старого и привычного, в тоже время новое.

Вложив в журнал справочник, в котором имелись параметры приборов, она его закрыла и встала из-за стола. Устала, да ночь на дворе, завтра днём и закончит. Стул откатился.

– Ты любитель погулять ночами? – спросила она. – Подглядывать, как девушки трудятся денно и нощно?

– Подумал, что забыли выключить освещение или кто чужой шарит. Забрался и пытается выкрасть секретные разработки.

– Ой, ли! – подошла она к Густаву.

Эрика ровно дышала, в тёмных, красивых глазах искрился свет, тот самый свет, который не спутать ни с чем. Её губы дрогнули, слегка приоткрылись. Всматриваясь в лицо Густава, словно на обложку книги тайн, она перенесла вес на другую ногу и слегка развернула плечи. Освободила от заколки пучок волос и приблизилась к нему. Он подумал, что на ней длинная юбка тёмно-синего цвета, но ошибся. Оказались брюки с множеством складок и широкими штанинами, которые касались босоножек. Ей они бесспорно и даже очень «шли», как и белая блузка. Умела Эрика подбирать для себя одежду.

«Так близко и рядом, – подумал он. – Протяни руку и женщина окажется в моих объятиях».

И так уже случалось, а он олух до сих пор этого не сделал. Каждый раз мешали люди, остались бы одни, не удержался. Густав дурел, находясь рядом с ней. Глаз не оторвать и руки не протянуть. Ну, точно как тополь, не дождавшийся дождя. Тянется ветками, упирается корнями в землю, подпрыгнул, если бы смог, подставил листья каплям. И где же дождь? А он не льёт, струи по коре не стекают.

– Эрика! Я…

– Ничего не говори, Густав! – шепнула она.

Он обнял её за талию, рука скользнула по спине, их губы встретились. Густав не принуждал, а она и не сопротивлялась. Он не спрашивал её о прошлом, а Эрика не думала о будущем. В такие моменты вообще ни о чём не думается, исчезает всё на свете и плохое, и хорошее. Пусть ласкает, прижимает её к себе, отдаваясь потрясным чувствам, наслаждению.

Часы пролетели, словно наваждение и наступил рассвет. Рассвет наступил и в беспокойной голове Густава. Рассеивалась вязкая и густая мгла, в которой он жил. В ней проступили очертания чего-то ещё, кроме не чётких и размытых чёрно-серых пятен. Некий светящийся образ женщины, благодаря которому поменялись взгляды и мысли. Мгла стала не такой вязкой, а прозрачной и воздушной. Подуй и ничего от неё не останется. Душа загорелась огоньком, словно окно палатки в безлунную ночь.