Валерий Антипин - Прощай, лето

– Да! – пощёлкал карабином Густав.

– Ты когда-нибудь себя спрашивал – зачем ты здесь? – смотрел строго на него Сафон.

Густав молчал. Неужели прорвало! Надо послушать, а вдруг что-нибудь мудрое услышит и возьмёт на заметку.

– На простой вопрос ответить не можешь? – разочаровал его Сафон.

Какой он всё-таки не пробиваемый и упрямый. К нему как к человеку, а он… приклеился к чему-то, узнать бы к «чему». Выдумал свои идеалы и верит в них и не догадывается, что у него они не воздушные и опытом приобретенные. И не идеалы, а выводы из собственных ошибок. Барьеров вроде бы и нет, но отстраненное доверие ощутимо. Словно неверие и является этим барьером. Его и надо преодолеть, какую-то непонятую невидимость, из-за которой до сих пор не выстроены мосты. Шагнуть и быть на другой стороне. И чего же ему ответить. Густав вопрос такой не задавал и с ним не разбирался. Здесь, потому, что здесь!

– Ты думаешь, что тем, чем ты сейчас занимаешься, делаешь для меня? Может себя? – не отводил взгляда Сафон. – Ты делаешь это для того, чтоб вытащить людей из чего угодно и спасти им жизнь. Если твои думы другие, собирайся и уезжай.

Густав хотел, было оправдаться и объясниться, но Сафон показал ему спину.

– Вот и поговорили, – огорчился он.

С того самого дня Сафон к нему не подходил, даже собирался съехать. Тесты не проводил, обращения к нему игнорировал. Густав не отступил, сердито поглядывал и продолжал занятия самостоятельно. С того самого дня он осмыслил за чем «здесь» и для чего. У него словно открылись глаза, появилась цель, он будто перешагнул тот самый невидимый барьер, который мучил его и мешал.

4

Ночь выдалась душная, на небе собирались в кучу тучи, да так и не собрались. Земля ждала дождей, а они не торопились. Густав на террасе отмахивался от мошек. Луны и звёзд не видать, скоро вынырнут, когда тучи расплывутся по небу. Спать ему не хотелось. Плац отсвечивал огоньками. В госпитале горит свет. Сразу не заметить, но приглядишься и увидишь.

«Пойти и зайти, узнать, кому не спится», – пришла мысль Густаву.

И он зашёл.

Эрика сидит за столом, светится экран ноутбука. Она смотрит на экран. В руках у неё тонкая книжка. Лицо сосредоточено, на переносице морщинка. Чёрные локоны зачесаны назад и на затылке собраны в тугой пучок. Белая блузка расстегнута на две верхние пуговки. Эрика перелистывает листы, нажимает кнопки приборов. Делает отметки в тетради. Полумрак, а она в нём светится, переливается, оживляет темень, пространство вокруг. И только своим видом соблазняет вошедшего мужчину.

– Не спится? – тихо спрашивая, сказал Густав, чтоб не напугать.

Эрика подняла глаза и удивилась. Увидеть его и за работой в такой поздний час она не ожидала. Всё-таки зашёл и решился заговорить. Она бы сама никогда не стала делать этого. Быть первой леди местных сплетен не завидная участь. Многие на базе скрывают ночную жизнь и свои похождения, группа «гражданских» тому пример, но не все из них, в этом участвуют.

Взять в пример Аду. От первого сбежала, второй муж ушёл сам и никакого у неё личного счастья. Видно по ней потаскалась, за работой скрывает одиночество, а её дочь точь-в-точь, повторяет ту же дорогу. И к кому она только не обращалась, никто не помог, никто и не поможет, не сомневалась Эрика с таким характером. А так женщина с головой, чистюля, но запросы у нёе относительно мужчин суровые. Не каждому мужчине дано с ней быть, не тянут до её уровня. Ада подыскивала себе пару, но не подыскала, бросила эту затею. В праздники сидит одна, в глазах печаль и никуда не ходит. Не любит она праздновать и веселиться. Разучилась за много лет. В гости ни к кому не заглядывает, боится сглазить чужое счастье. Знакомится больше с мужчинами, она не желает, говорит и так проживёт. А любовь не спросит Аду, ни её, никого то ещё, возьмёт и заявится без спроса…

Они иногда посматривали друг на друга – когда встречались у штаба, издалека или незаметно наблюдая, чтобы другой не видел. Ну, как тут не увидеть, кто-нибудь из них замечал. Получилась игра, намёк на встречу, а этих встреч так и не случалось. Эрика задумывалась о нём, а Густав о ней. И понятно же им обоим, что неспроста заинтересованность, хотелось пообщаться, выяснить происходящее между ними.

Поздними вечерами Эрика закрывала глаза, но именно в такие вечерние часы он к ней и являлся в мыслях. Прикасался к ней пальцами, ласкал и гладил, а она была не против его ласк. Ей очень нравились прикосновения пальцев, неразборчивые слова, он, тепло тела. Эрика представляла это, и ей становилось спокойней. Уснуть она уже не могла и как тут уснёшь. Открыв глаза, всматривалась в густую темноту, летела в её лабиринтах и искала выход, а выхода всё же не было. Ворочаясь на кровати, она сознавалась сама себе и так тихо, чтобы никто не услышал, говорила: