Марина Абелес - Дар

Дар

ГЛАВА 1

Сцена

Мире 9 месяцев. Она стоит у своей кроватки и видит, как мать, ругаясь ищет вещь и находит, то что не могла найти 5 человек ее семьи.

– Да ты ей ноги что ли приделал! – Берта Моисеевна уже в третий раз заходила в комнату. Мира стояла около своей кроватки и левой рукой держалась за деревянную рейку ее стенки. Она внимательно следила карими глазенками за каждым движением своей матери. – И тут тоже нет! – женщина подняла матрас в мириной кроватке, но под ним был только деревянный настил.

– М-а-ам, может я тогда сегодня в школу не пойду? – проскулил появившийся в проёме двери Димка. На его лбу проступили капельки пота. Толстое, драповое пальто, застёгнутое на все пуговицы и стянутое армейским ремнем на поясе, своим стоячим меховым воротником не давало Димке наклонить голову и смотреть жалостливо из-под лобья на мать, а подпирало его щеки и делало осанку суворовской. В левой руке мальчик зачем-то держал два своих зимних ботинка, а в правой портфель.

– Мои предки находили воду в пустыне, а не какие-то шапки, – и Берта Моисеевна подбоченилась.

– Здесь тоже нет! – из зала крикнул дед – Михаил Петрович.

– Ну ка отойди! – Димку легонько сзади пихнула чья-то рука и в комнате появился Василий – отец Миры. – Берта, я уже опаздываю! У меня совещание начнется через тридцать минут. Хрен с ней с этой шапкой. Запихал ее куда-то, чтоб в школу не ходить, а мы тут все вчетвером скачем, как козлушки. Хочет работать дворником, так для этого не обязательно кончать девятилетку, – Василий закипал.

Мира перевела взгляд с отца на буфет. Старинный, доставшийся от прабабки Маи, красного дерева, он был, такой красивый, как свежеиспечённый яблочный пирог, в медово-коричневых резных завитушках. Нижние полки были закрыты дверцами с кованными ручками. А в верхних стояли стекла и выставленный на полках хрусталь в погожий день играл с Мирой в солнечных зайчиков. Все эти сверкающие столовые драгоценности закрывались на ключ, который был только у матери – Берты. Только она знала, когда можно вкушать из хрусталя.

За стенкой зашаркали тапки и могло показаться, что приближается едущий лыжник. У бабушки Алисы были больные артритные колени, и она с трудом их сгибала при ходьбе.

– Берта, на кухне все шкафы перевернула. Ну нет ни где, – она выглядывала из-за плеча Василия.

Капелька пота соскользнула с лица, стоявшего впереди всех Димки и прокатившись по щеке плюхнулась на меховой воротник.

– Не для этого мой многострадальный народ сорок лет ходил по пустыне, чтобы его потомки были бездарями, – и Берта Моисеевна подняла указательный палец правой руки вверх и все шесть человек столпившиеся в маленькой девятиметровой комнате Миры посмотрели на свежепобеленный потолок. Но шапки там не было.

Вдруг все затараторили разом. Отец про совещание. Димка скулил и не хотел больше потеть. Бабушка про больные ноги и что она прошла сегодня, ища шапку своего родственного охламона, уже десять километров. Дед про срочные дела в подвале.

– Стоять! – крикнула Берта. И все, словно профессиональный оркестр от руки дирижёра, мигом стихли. – Чтобы найти вещь нужно представить себя ей и спросить: где бы я сейчас хотела находиться?

– Берта, ты совсем кукухой поех…, – хотел, но не успел выразить свою мысль Василий.

– Заткнись, (еврейская шутка тип неверный)! – и Берта закрыла глаза. Лицо ее расслабилось и уголки рта опустились вниз. Столпившиеся в дверях смотрели на нее с приоткрытыми ртами.

А Мира смотрела на буфет. На самую верхнюю его полку. Почему она и сама не знала. Годовалой девочке было очень плохо ее видно с высоты своего маленького роста. Но ее взгляд словно приколотили к ней.

– Я бы очень хотела всю свою жизнь провести среди фарфора и хрусталя (как назыв высшая проба), – шёпотом произнесла Берта и не открывая глаза заулыбалась.

– Ма-а-ам!? – проскулил уже мокрый насквозь Димка в полной тишине и дернул родительницу за руку. Берта открыла глаза молча убрала руку сына со своего предплечья, выудила из кармана халата в который была одета маленький, цвета меди ключ и по-армейски на пятках, хоть и была в тапочках развернулась к буфету. Открыла верхнюю, стеклянную дверцу и выпрямила вверх руку. Берта Моисеевна вытянулась струной во свесь свой невысоки рост и даже привстала на цыпочках. Наконец ей удалось закинуть руку на верхнюю полку. Что-то дзынькнуло.

– Осторожнее, доченька! – воскликнула бабушка.