Константин Андрусик - Реки текут на север

– В глиссер бы выйти! – сказал я назидательно, обращаясь не к кому-то конкретно, а, скорее, чтобы увеличить свою значимость, так же как это делают старики – просто бухтят по каждому поводу, пока не будут наконец замечены, обруганы и посланы подальше.

Ворчание моё стабильно напрягало моих товарищей, но они терпеливо молчали, понимающе переглядывались, и после минуты тишины, означавшей, что я надоел, наступал более-менее долгий период полного взаимопонимания.

У меня была своя паранойя: я был беспощаден к необязательным в походе вещам, добавляющим веса и потому угрожающим снизить скорость передвижения. Минимализм этот был оправдан. Больше, чем двадцать килограмм на одну японскую лошадиную силу, поднять в глиссер было невозможно, поэтому ничего лишнего брать на борт я не разрешал, за что мои друзья регулярно стебали меня, а может, и посмеивались за глаза.

– Ну, мы же тестировали всё это дело! – спокойно заметил Барок. По жизни осторожный, обычно разделявший мои беспокойства, но привыкший решать проблемы только по мере их поступления, Серёга на данный момент никаких заковырок не видел.

Мой друг был прав.

Дефицита мощности не было, и конечно, я помнил, что такой вес мы запросто поднимали прошедшей весной. К тому же, пока Роман «добывал» матрас, я прикрутил грузовой винт, что было бы сравнимо с переключением на одну пониженную передачу на автомобиле с «механикой». Разогнать судно до максимума становилось невозможно, зато это позволяло поднять в глиссирующий режим больший груз. Кроме того, правильно распределив вес на корабле – более тяжёлые вещи складывались ближе к корме, – можно было выйти в глиссер, даже имея небольшой перевес.

Когда все наконец были в лодке, раздражённый ожиданием длиною почти в целый год, я со злостью оттолкнулся от причала, и через мгновение мы забыли про бесконечные заботы сборов и приготовлений. Мы переходили интересную, невидимую грань – от предвкушения счастья к самому счастью и смаковали момент, насколько это позволяла нервная система.

Я поддал газу, и моторчик с небольшим трудом поднял всю экспедицию в глиссер. Поехали!

Три сердца бились с утроенной силой, глаза жадно поедали всё вокруг, мы были хозяевами этого момента и запомнили его как одно из самых ярких впечатлений нашей жизни.

Выйдя из Ладейской протоки, согласно легенде, обязанной своим названием старинной казацкой верфи, работавшей здесь более трёхсот лет назад, мы впервые увидели реку «как она есть».

– Вот это река-а-а! – произнёс кто-то из троих, а двое других, ошарашенные, закивали, выпучив глаза.

Масштаб мог поразить любое воображение – у противоположного берега шла баржа, до неё было не меньше полукилометра, – такой ширины было судоходное русло! Ничто в этой могучей реке не было похоже на то, что мы видели раньше.

– А-фи-ге-еть! – на вдохе произнёс Барок, вмиг растерявший весь свой богатый словарный запас. – Не случайно про Енисей написано в каждом учебнике географии, пацаны!

День был прекрасный – один из тех немногих дней, когда мы позволили себе надевать не всю взятую с собой одежду сразу. Над нами летали чайки, ни на секунду не переставая кричать, тревожно – каждая по отдельности, и в то же время весело – все вместе; мимо проходили различных размеров суда, большинство из которых мы видели первый раз в жизни. Настроение было прекрасным, несмотря на то, что мы к этому моменту не спали практически сутки.

Судно бодро катило по водной глади, время от времени забрасывая в наши счастливые лица пригоршни брильянтовых капель, россыпями выбиваемых из набегающей волны.

– А-ха-ха-а-а-а! – кричал встречному ветру Ромич, чем-то напоминая безбашенного пирата у штурвала боевого фрегата.

– Роман, прекращай! Я смеяться больше не могу, скулы сводит, братан! – взывал к нему Барок.

В нашей лодке мы освоились быстро – на лавке у мотора помещались двое: Ромич и Барок, а я разместился на рундуке в носу лодки. Проходя под нижним мостом в Красноярске, я уже резал колбасу прямо на крышке пластикового бака, который из-за своих размеров получил название «ларец».

Течение на этом участке реки было достаточно быстрым и серьёзно плюсовало к скорости лодки, благодаря чему мы смогли разогнать наше судно до сорока пяти километров в час, и уже к половине первого сделали стоянку на семьдесят третьем километре судового хода у посёлка Шивера.