Павел Алексеев - Непобедимое племя

– Так почему не хочешь взять ее в жены?

– А почему вы так настойчиво этого добиваетесь?

– Сожительствуют только блуды! – сердито говорила она. – Вам нужно по-людски, как Бог велел…

– Вот и пусть бог вас в жены берет, а меня не смейте трогать! – отчесал я, а потом пробурчал под нос: – Что ни день, то старая песня.

– Грешный ты человек, Теодор! Не веруешь в Бога нашего, в создателя нашего и спасителя. Как же тяжело тебе живется с таким-то бременем грешника, непослушника Господнего.

– Нормально живется, – отвернувшись, сказал я. – Вам, погляжу, тяжко дается жизнь, что верите в чепуху!

– Как ты такое сказать посмел? – проскрипела она.

– Где был ваш бог во время чумы, войн, голода, цунами и землетрясений? Где он был? Или ваш бог убийца?

– Значит, люди заслужили того! – бездушно сказала она.

– Опомнитесь, миссис Хамлоу! – сказал я с желанием постучать по ее голове. – Вы верьте! Никто вам этого не запрещает, но не нужно навязывать свою веру мне.

– А ты совсем безвер, я погляжу, – рассердилась она.

– Почему же?..

– По глазам вижу! Так и не хочешь принять в жены мою дочь…

– Причем здесь это? – спросил я. – И какая выдра вас, таких умных, плодит?

– Попрошу без оскорблений! – отозвалась она и подступила ко мне. – Бог все слышит. Бог в каждом из нас!

– Не буду ручаться за каждого, но скажу, что внутри вас не бог, – я кипел от злобы. Не хотел грубить, но она снова до этого довела.

– А кто?

– Гарпия в манто! – гаркнул я, топнул, подняв пыль, и ушел.

Меня окутывала ярость, тянуло пинать песок. Я хотел разбить кулаки о те редкие деревья, что попадались под руку. И разбил, но было так больно, что пожалел об этом через секунду после первого удара. Со вторых этажей деревянных бараков таращились старики и дети. Возможно, и не на меня таращились. Подобными мне город кишел каждый день. Не раз замечал, как средь бела дня люди били друг другу морды, а шериф пожимал плечами и повторял: «Таковы правила».

Я шел по центральной улице, мимо проскакивали лошади с наездниками; раз пыль поднял отчаянный машинист, или как их там, кто ездит на машинах. У нас такое редкость. В основном все на ногах, по-человечески.

Церковный звон развеял городскую суматоху. Все вмиг замолчали и начали слушать этот прекрасный железный бой. Правда, молчание длилось недолго. Как только третий удар увял где-то в поднебесье, разноголосица возродилась.

Салун. То, что я увидел перед собой. Не знаю, судьба или злой рок сыграл со мной так, но иного выбора не было. Ноги тащили именно туда, откуда выныривали люди, сумевшие достичь духовной связи с личным богом, падали перед ним на колени и отрыгивали подобие молитвы. Я поднялся по ступеням, обходя и перешагивая тех двоих, что уже наладили контакт со Всевышним. Миновал мельтешащие дверцы, словил поток прохладного, но пропитанного алкоголем и опиумом воздуха. Уже от этого запаха становилось хорошо. Поразительно, но раньше я этого не замечал. Проплыв взглядом, убедился, что все троглодиты на месте. Они занимали свои, словно подписанные, места и никогда их не меняли. Столик слева: Майк, Норис, Колби, Дилан и Лью; следующий столик: Мик, Джек, Хьюи, Маронс, а Филипа почему-то нет, хотя обычно бывает; третий столик: Моби, Дик, Том, Сойер и Фиц. У барной стойки как всегда беспалый Коди, красотка Сила и ее сестра Хэнри.

На меня все оглянулись, и в салуне родилась тишина. Я хмыкнул, потер растесанный о дуб кулак и прошел к стойке. Взгромоздившись на высокий стул, подозвал старика Тейлорса. Тот посмотрел на меня и промямлил:

– Сегодня опять в долг?

– Я за него заплачу, – сказал Брэдли, внезапно появившийся ниоткуда. – Две текилы, будь добр.

Тейлорс кивнул, достал из-под стойки два стакана и нацедил в них жгучей кактусовой водки. Первый стакан я махнул в секунду, а со вторым спешить не стал, теребил стакан в руке. Услышал, как Брэдли попросил Тейлорса налить еще один стакан текилы. Вероятно, второй он заказывал для себя. Ну да ладно. Я оглянулся. Тут же поймал на себе тяжелый взгляд то ли Мика, то ли Джека. Я их всегда путал. Этот леший смотрел на меня как-то странно: жадно, как плут на дешевку. В такие, выбивающие тебя мгновения, теряешься, ничего не слышишь. Я и пропустил, что сказал мне Брэдли. Придя в себя, одарил его своим вниманием и переспросил:

– Что?

– Ты точно сумасшедший! Никак не из благородных кровей!

– Почему?

– Вчера в сюртуке, сегодня в ночной пижаме. Все в порядке?

– А ты мне друг, чтобы я тебе все докладывал? – спросил я.