Эдуард Маевский - Приключения профессора Браннича [litres]

И вот теперь они вновь осаждают их жилище. Зачем? Вероятно, затем, чтобы съесть. Полунагой, худой, с морщинистым лицом и глубоко запавшими глазами, старик внезапно вскочил и властно крикнул. В пещере тотчас все смолкло. Старик обвел всех грозным, энергичным взглядом и хриплым голосом сделал надлежащие распоряжения:

– Стряслась беда! Убегайте как можно дальше и спрячьтесь на деревьях!

Это был первобытный говор, односложные слова, из которых каждое имело много значений и подкреплялось соответствующими жестами. Но обитатели пещеры поняли старика, и в одно мгновение она опустела. Старик остался еще на минуту, с сожалением посмотрел во все стороны, добавил дров в костер и вышел из пещеры. Несмотря на свои семьдесят лет и темную безлунную ночь, он быстро побежал за женщинами, которые несли на руках своих детей.

На одном дереве рядом со стариком оказалась молодая мать с годовалым ребенком у груди.

– Что будет с нами? – спросила она, щелкая белыми как снег зубами.

– Несчастье, несчастье! – отвечал старик. В лесу было тихо; на горизонте уже занялась заря; изгнанные из своего убежища люди дрожали от холода и страха. Даже старик, что носил на шее ожерелье из клыков волков, гиен и им же убитого медведя – и тот дрожал. Он дрожал, несмотря на то, что многочисленные рубцы на его жилистой шее свидетельствовали о том, что он не труслив и не раз встречался лицом к лицу с врагом. Мысли, одна мрачнее другой, мелькали в его голове. Что если мужья всех этих женщин вернутся, войдут в пещеру и встретятся там с подземными врагами? Как бы храбро они ни сражались, живыми им оттуда не выйти, потому что какое оружие может защитить человека от враждебных стихий, разрушающих даже скалы?

Обитатели пещеры просидели на деревьях до тех пор, пока не проснулось солнце, спавшее за горами и реками. Свет его придал храбрости старику.

– Пойду посмотрю, что там делается, – сказал он женщинам, – а затем встану на дороге, по которой ваши мужья должны вернуться с охоты. Я их предостерегу, чтобы они не подходили близко к пещере. А вы сидите здесь, пока я не подам вам знак.

Он крадучись подошел к пещере и, притаившись в сторонке, долго наблюдал за нашими путешественниками. На лице его попеременно отражались то страх, то изумление.

«Они похожи на людей, – думал он. – Правда, они безобразны и шкур не носят, но, тем не менее… Быть может, это вовсе не чудовища, а просто люди, но другого племени, более слабые, нежели мы. Быть может, нам удастся выгнать их из пещеры?»

В эту самую минуту Станислав чиркнул спичкой и зажег сухую ветку. Через мгновение вспыхнуло яркое пламя. Испуганный старик упал на землю.

«Это не люди, это какие-то страшные подземные существа, принявшие образ человеческий! Они в одно мгновение добывают огонь! Что за горе, что за несчастье!»

И он побежал сообщить притаившимся на деревьях дочерям и внукам о том, что видел.

Язык этих людей насчитывал каких-нибудь двести простых звуков, но для них этого было совершенно достаточно. В то время не было потребности в большем запасе слов. Убожество мысли вполне удовлетворялось этими средствами ее выражения; к тому же каждый звук подкреплялся жестами. Немалым подспорьем служило им также подражание голосам природы. С помощью этих простых и легких приемов один и тот же звук по мере надобности раз сто менял свое значение. Так, например, лису, волка, шакала, медведя и всех животных, которые мычат, воют, рычат, они называли одним звуком, дополняя остальное интонацией; жестами же они показывали, рогатое ли это животное или не рогатое, с хоботом или с рогом на носу, большое или малое, и так далее. Каждую, например, каркающую птицу обитатели пещеры называли просто «краа», но, зная все отличия и нравы птиц, они умели точно определить с помощью жестов каждый вид. Гром, стук, буря и гроза носили одно название, но в случае надобности мимика помогала людям объяснять, о чем речь идет в данную минуту.

Храбрый дед, сообщив женщинам, что он видел, еще раз вернулся посмотреть на странных и страшных гостей, а затем исчез куда-то в глубине дремучего леса, где ему было знакомо каждое деревцо, каждый ручеек, холмик, камешек. Нашим путешественникам и в голову не приходило, что они служат предметом чьих-то наблюдений, и, не подозревая столь близкого соседства человека, они мирно беседовали перед весело пылающим костром.

Лорд по-прежнему не мог примириться с медленным ходом развития первобытного человека. Люди, которых они жаждали видеть накануне, вили, словно птицы, гнезда на деревьях, питались червями, устрицами, падалью, лесными ягодами и, несмотря на то, что со вчерашнего дня прошла не одна тысяча лет, люди теперешние, судя по тому, что они видели, очень мало отличались от прежних.