Сергей Александров - Колода без туза

— О, более, неужели это не сон? — завопил экзальтированный Алмазов. — Какое блаженство! Я чувствую себя королем Лиром, которому вернули трон! Волшебный Моцарт! Я слышал «Турецкий марш» в тринадцатом году в Петербурге во время гастролей самого великого Каскетини! Кто вы, кудесник?

Он стремительно направился к Дроздову. Тот смутился, поспешно захлопнул крышку и встал. Алмазов подошел, с экспрессией представился:

— Очень, очень рад. Алмазов. — Он молодецки щелкнул стоптанными каблуками. — Бывший артист бывших императорских театров. А ныне… — он скорбно развел руками, — руководитель местного драматического кружка.

Дроздов не успел ответить экспансивному Алмазову, за его спиной раздался бодрый голос бесцеремонного Важина:

— Алексей, познакомься!

— Простите, — сказал Дроздов Алмазову и обернулся.

— Гордость наша и краса — Нина Петровна, — почтительно представил Нину Важин. Она равнодушно смотрела на Дроздова.

Дроздов поклонился Нине, показав безукоризненный пробор:

— Дроздов.

— Вы уж извините, дела, — бойко ретировался Важин.

Увидев, что поглощенный Ниной Дроздов не обращает на него никакого внимания, разочарованный Алмазов тоже направился к выходу. За ним потянулись остальные кружковцы. Фойе сразу опустело.

— Почему ему захотелось нас познакомить? — с вызовом спросила Дроздова Нина.

— Я попросил, — серьезно сказал Дроздов. — Я вас днем видел.

Нина удивленно подняла брови.

— С улицы, через витрину, — объяснил Дроздов. — Вы за стеклом — как рыбка в аквариуме.

— Скорее я как белка в колесе, — неожиданно грустно проговорила Нина. — А вы музыкант? — она кивнула на рояль.

— Да нет, любитель, — печально сказал Дроздов.

— Устала я от любителей, скучно с ними, — поморщилась Нина. — Хоть бы раз встретить человека, который что-то умеет делать по-настоящему.

— И мне нравятся профессионалы, — вздохнул Дроздов. — Но разве все зависит от нас? Я вот три года клавиш не касался… А музыку люблю, сколько себя помню…

— Наверно, кто-нибудь в семье играл? — спросила Нина.

— Мама была пианисткой, — кивнул Дроздов. — Я никогда не уставал ее слушать.

Было уже поздно, когда Нина и Дроздов вместе вышли из клуба. Шли медленно пустынной улицей, облитой неживым светом луны. Чавкала под ногами грязь. Где-то далеко лениво брехали собаки.

— Говорят, под городом какая-то банда… Ночами страшно… — Нина вздохнула. — Единственное мое утешение здесь — этот жалкий драматический кружок. — Она грустно улыбнулась. — Но сейчас и он может распасться, нет актера… Послушайте, спасите нас! — Нина вдруг радостно спохватилась, умоляюще взглянула на спутника: — Всего одна сцена!..

— Никогда не пробовал лицедействовать, — покачал головой Дроздов. — Вряд ли смогу вам помочь.

— А если я встану на колени? — Нина сделала вид, что собирается выполнить свое намерение.

— Ради бога, не надо! — притворно испугался Дроздов, подхватывая ее под руку. — Падать на колени — привилегия мужчин.

— Ловлю на слове! — рассмеялась Нина. — В нашей пьесе получите такую возможность. Кстати, только что вы совсем неплохо сыграли испуг. Экспромтом. Без репетиций. Так что решайтесь. Возможно, в вас живет великий актер. Никто не знает себя до конца.

— Я подумаю, — после паузы пообещал Дроздов.

Некоторое время Нина и Дроздов шли молча. Мимо них проехал извозчик с подгулявшей парой. Мужчина тщетно пытался запеть, женщина громко смеялась. Когда цокот копыт, пение и смех затихли вдали, Нина задумчиво проговорила:

— Вот вы сказали, что ваша страсть — музыка… Так, может быть, лучше служить революции не пулями, а искусством?

— «Когда говорят пушки, музы молчат», — сказал Дроздов.

— А вы не устали… служить пулями? — печально спросила Нина. — Столько крови вокруг…

— Дед мой был декабристом, отец — жандармским полковником, — сказал Дроздов. — Как видите, в нашей семье революции служат через поколение. Сейчас — мой черед.

— И как служится? — полушутя-полусерьезно допытывалась Нина.

— Неплохо, — невесело усмехнулся Дроздов. — Мне тридцать три, возраст Христа, и уже дослужился до комвзвода.

— А музы? — грустно напомнила Нина.

— Музы подождут… если жив останусь… — сказал Дроздов.

Нина остановилась у калитки одноэтажного деревянного дома со скворечником:

— Вот и пришли. Слава богу, завтра воскресенье…

— Белка сможет отдохнуть? — улыбнулся Дроздов.

— Белке туфли нужны, — вздохнула Нина. — А завтра базар. Кстати, это главное городское развлечение. Хотите взглянуть?