Януш Красинский - Сын Валленрода

Немец чуть улыбнулся.

— Вас не видели ни в одном из клубов. — Он расслабил узел галстука, сдавливавшего шею. — Вы пришли совсем со стороны. Это в какой-то степени наше упущение, не знаем людей. Мы проглядели вас, зато искренне поздравляем. А вот и пиво, — добавил немец, глядя на лощеного официанта во фраке, который снимал с подноса пивные кружки. — Я хочу выпить за ваше здоровье, Альтенберг, — немец поднял кружку. — За ваше драгоценное здоровье. Я сам всегда мечтал о легкой атлетике. Увы, комплекция… Комплекция не позволяет. Вы не пьете?

Станислав слегка отодвинул кружку.

— Я должен был сказать раньше. Наш харцерский устав запрещает употребление алкоголя.

Немец поднес кружку ко рту, сделал несколько больших глотков, откашлялся, достал из кармана платок и отер пену с губ.

— Да… вы же в этой дружине. Польские скауты. В сущности, это не такой уж плохой принцип: запрещение пить, даже курить… у нас наверху он имел немало сторонников… Даже дебатировался в гитлерюгенде. Но не был введен. Может, и правильно. Чересчур поредели бы тогда наши ряды. Хотите чаю?

— Спасибо… Если можно — лимонада.

— Кстати, относительно харцерства… — снова заговорил немец. — Вы немецкий гражданин, верно?

Станислав понял, что должен теперь держать ухо востро и быть тактичным, насколько ему позволит чувство собственного достоинства.

— Так точно, — ответил он. — У меня немецкое подданство.

— Этого достаточно, — подхватил толстяк. — Немецкий гражданин, подданный третьего рейха и, как мне известно… чистокровный ариец. И надо же — только сейчас встречаемся! Но это все из-за перегруженности на работе. Особенно последнее время. Я уже не говорю о том, что у нас творится в связи с приближающейся Олимпиадой. Берлинские игры должны стать сплошным триумфом немецкого спорта! Скоро начнутся отборочные соревнования. В Бреслау, вы знаете? Съедутся лучшие спортсмены страны. Наша команда не должна уступать другим. Времени в обрез, но мы не упустим талантливых спортсменов. Фюрер нам этого не простит. Что уж тут говорить, Альтенберг. Мы в вас заинтересованы. Чемпион города в беге на четыре тысячи метров, да еще с таким результатом… Нет, вы непременно должны выступить за нашу команду. Вы же патриот нашего города. Надеюсь, я не ошибся?

Нет, он не ошибся. Станислав заверил собеседника в справедливости его предположения. И пояснил, что привязанность к городу у него от матери, которая и слышать не желает об отъезде, хотя многие уговаривали ее перебраться в Польшу.

— Мы с ней считаем, что должны остаться вопреки всем неприятностям, которые здесь испытываем, — закончил он.

Немец испытующе взглянул на него. Он чувствовал, что с этим поляком разговор предстоит тяжелый.

— Да, — согласился герр лейтер. — Подобный шаг требует всестороннего рассмотрения. Немецкое население не благоволит к полякам. Но наш спортсмен, выступающий под немецким флагом… Это совершенно меняет суть дела. Никто не поставит вам в вину происхождение. Если только вы будете с нами. Я верю в ваши способности, как же в них не верить! Может рановато предсказывать блестящую карьеру, но, по-моему… вы пройдете в Бреслау и через год попадете в Берлин. Вам только необходим хороший тренер. Он заставит малость попотеть и выведет на берлинскую беговую дорожку. Вы встретитесь там с Кусотинским. Это дьявольски трудный соперник. Перегнать его способна лишь пистолетная пуля. Встреча с таким мастером — немалая честь. И для вас лично, и для всего нашего города. А пока предлагаю готовиться к Бреслау в качестве представителя немецкого спортклуба из Бойтена. Надеюсь, у вас нет возражений…

Гомон в ресторане, казалось, нарастал. Значит, вот ради чего был затеян этот фарс с матчем в пинг-понг… Он должен был признать, что и местечко для подобного рода предложений выбрано соответствующее. Чтобы не сомневался и сразу же почувствовал себя одним из них. Станислав скользнул взглядом по залу. Серо-голубые мундиры офицеров, коричневые рубашки нацистских бонз, перехваченные портупеями, фашистские эмблемы, непринужденно расстегнутые жилеты гражданских чиновников или агентов полиции, полутьма из-за густого сигарного дыма — все это смахивало на специально для него устроенный спектакль. Ему захотелось немедленно вырваться из этого окружения. Дожидавшийся ответа толстяк впился в его лицо изучающим взглядом. Станислав отпил глоток лимонада.

— Я охотно выступлю как представитель Бойтена, но только под польским флагом, — выпалил он одним духом.