Касым Кайсенов - Партизанской тропой

Отыскал надежную палку и, опираясь на нее, зашагал потихоньку к реке. Лес скоро кончился, впереди, до самого берега реки, тянулся густой кустарник. Вхожу в чащу и долго наугад иду к Днепру. Он где-то близко. Чувствуется это по влажному, прохладному ветру.

Наконец вижу воду. Она открывается как-то сразу широким голубым простором. Хочется сейчас же спуститься к воде, но благоразумие удерживает меня от этого рискованного шага. Берег очень крутой, обрывистый. Спуститься конечно можно, но как взобраться потом, в случае опасности? Устраиваюсь под кустами на обрыве. Надо хорошо оглядеться, разведать обстановку.

Красивая, могучая река. Чем-то сродни седой Днепр моему любимому Иртышу. Много хороших, теплых воспоминаний храню я о нем. Иртыш — река моего детства. Живут на ее живописных берегах мои земляки-казахстанцы. Могучий, с белопенной клокочущей гривой вырывается он из устья каменных гор и устремляется в широкие, привольные степи. Я смотрю на Днепр, а мысли мои далеко, там, на Иртыше. Как-то ты поживаешь, старик Иртыш, сокрушивший некогда непобедимого Ермака Тимофеевича? Как бы я хотел побывать сейчас на твоих легендарных берегах.

…В далеком детстве я впервые близко познакомился с Иртышом и полюбил его навсегда. Мы жили тогда с родителями в ауле километрах в двадцати от реки и, естественно, нам не часто приходилось бывать на ней. Каждый выезд на реку был настоящим праздником для всей семьи и особенно для детей. Отец дружил с семьей русского рыбака Василия Пономарева. У него в доме мы обычно и останавливались. Катались на лодках, ловили рыбу, купались. Словом, отдыхали не хуже, чем на любом курорте. Особенно запомнилась мне одна поездка по Иртышу. Нам надо было с братом Рахимбеком добраться до Усть-Каменогорска, где мы решили поступить учиться. Напутствуя нас, отец сказал:

— Зайдете к дяде Василию, передайте ему привет от меня и скажите, что я просил доставить вас в город на барже.

Так мы и сделали. Дядя Василий встретил нас, как всегда, приветливо, а когда узнал, что мы должны ехать в Усть-Каменогорск, сказал:

— Хорошо, я помогу вам. Баржу ждать не будем. Ведь дело у вас спешное: учеба. Я дам вам свою лодку. Плывите себе на здоровье.

Дядя Василий привел нас к берегу, усадил в лодку, рассказал, как лучше управлять ею, и пожелал нам счастливого пути. Мы отплыли вниз по течению. Лодка шла легко, Иртыш просто убаюкивал нас. Лесистые берега провожали нас шумом деревьев, щебетом птиц. Красота такая, что и во сне не часто увидишь.

Почти сто километров пронес нас красавец Иртыш, и мы благополучно добрались до места… Хорошее было время, счастливая, радостная пора детства. Как же было не вспомнить мне полюбившуюся реку, как не поволноваться под впечатлением этих воспоминаний!

…Гляжу на синий Днепр, а перед глазами всплывает великая сибирская река. Кажется, и краски те же, и волна шумит, как на Иртыше. А вон и дядя Василий плывет на своей лодке. Только почему же он опирается шестом? Неужели так обмелел полноводный Иртыш? Нет, это не Василий. Я, кажется, опять заснул, и все перепуталось в моей усталой голове. Нет, это наяву вижу я: под самым берегом плывет на маленькой лодке какой-то старик. Шест постукивает о борта лодки. Этот звук, видно, вернул меня к действительности. Куда плывет старик? Кто он? Не думает ли этот дед схватить меня и передать карателям? Достаю оружие и слабым голосом окликаю лодочника.

— Дедушка, подойдите сюда.

Старик встрепенулся, поглядел вверх и, заметив меня, растерялся. Потом, видя, что я не двигаюсь с места, старик резко сворачивает к отмели и прыгает на берег, волоча за собой длинную цепь. Он привязывает лодку к стволу небольшого деревца, настороженно оглядывается вокруг и быстро поднимается ко мне.

— Здравствуйте, дедушка, — говорю я слабым голосом и пытаюсь приподняться.

Ноги не выдерживают, и я со стоном падаю.

— Что, сынок, ранен? — встревоженно спрашивает старик и помогает мне подняться.

— Нет, — с усилием отвечаю я, — заблудился в лесу и заболел.

— Так, так, — с горечью говорит старик и сокрушенно качает головой. — Заблудился, значит? Не таись, сынок, я догадываюсь, кто ты. Наверное, из тех, из парашютистов. Друзей твоих немцы побили. Потом в село привезли и мертвых на площади повесили. Для устрашения. А как же ты уцелел-то? Эх, бедолага.

Старик напоил меня водой, усадил поудобнее в кустах, снял сапоги, перевязал рану.

— Где-то и мои сыны вот так же маются, — вздохнул он. — Двое у меня в армии, оба командиры. Живы или нет — не знаю. Страшная доля выпала вам… Снох и двоих внуков расстреляли палачи. Я случайно в это время не попал фашистам на глаза, был тогда в соседней деревне, скот колхозный в надежном месте укрывал. А когда вернулся — никого в живых не застал.