Александр Линевский - Всемирный следопыт, 1930 № 03

Ураган гремев всю ночь.

Утром тучи рассеялись, и поднялось солнце.

В Луан-Прабане, в тридцати километрах ниже затопленного селения, скопились сотни джонок и сампанов. Пришедшие накануне, перед грозой, стояли крайними. Они привезли контрабанду— темные тюки с оружием под корзинами зелени и фруктов.

Лодки были покрыты двускатными шалашами из цыновок. На корме, на маленьких очагах женщины варили рис, приправляя его «нюокнамом» — темным соусом из разложившейся рыбы с пряностями. Мужчины жевали бетель, оплевывая за борт красную слюну.

Всюду шла оживленная торговля. Драгоценнейшие плоды земли — маленькие нежные мангустаны, подаваемые в отелях заледенелыми, как сливочное мороженое; крупные колючие дурианы, пахнущие падалью, но обладающие тончайшим вкусом и высоко ценимые на Востоке; золотистые связки манго и дынеобразные папайи — все это пышными гроздьями наполняло корзины и продавалось за гроши. Речной базар был в самом разгаре, когда на реке появился дом, сорванный ночною бурей и медленно влекомый течением. Никто не обратил на него внимания, так как это было обыденным явлением.

— Эй, Ли-Тан, берегись! — крикнул Рикашта и поднялся с багром в руках.

Но было уже поздно. Дом ударился в крайнюю джонку. От толчка дверь распахнулась, и перед онемевшими людьми предстал сборщик Картье. Он покойно сидел в кресле в белом шлеме и с драгоценным портфелем на коленях.

— Капитан! — в ужасе вскрикнула Ли-Тан и судорожно швырнула на дно лодки свою корзину. Но несмотря на то, что в ней на этот раз была несомненная контрабанда, страшный чиновник не сказал ни слова, даже не пошевелил пальцем. Он был мертв.

Дом тихо завернуло течением, и в полном безмолвии Картье важно продолжал свой путь вниз по реке. Никто не вздумал остановить его, страх бежал перед ним по берегам Меконга.

И если бы не речные крокодилы, вскоре положившие конец этому путешествию, Картье удалось бы осуществить желание, которое он сам считал невыполнимым: приехать в Сайгон в собственном доме.

Палеоэтнографическая повесть А. Линевского

Hacmoящая повесть является результатом археологических изысканий автора, по специальности палеоэтнографа [4] Палеоэтнография — наука, изучающая быт доисторического человека. ). Летом 1926 года ему посчастливилось открытъ на скалах в устье реки Выг, впадающей в Белое море, так называемые петроглифы — высеченные на граните рисунки доисторического человека. До последних лет ученым в пределах Советского Союза были известны подобные же петроглифы лишь на скалах восточного берега Онежского озера.

Всего т. Линевским найдено до пятисот петроглифов. Расшифровка их потребовала огромных усилий. Ключ к пониманию смысла изображенных на скалах охотничьих и бытовых сцен дало автору изучение быта современных северных народов — самоедов, эскимосов, лопарей. В их жизни до сих пор существуют обычаи, имеющие корни в глубокой древности. Сопоставляя различные моменты живой действительности с моментами, запечатленными на страницах каменной книги, т. Линевский смог творчески воссоздать цепь давно минувших событий.

Таким образом автором повести является не только т. Линевский, но и доисторический человек, некогда высекавший примитивные рисунки на беломорских и онежских скалах. Он сам добросовестно иллюстрирует основные моменты сюжета, построенного беллетристом-этнографом. Часть этих рисунков впервые появляется в печати на страницах « Следопыта ». Отсюда ясно, каким смелым и глубоко оригинальным начинанием является повесть т. Линевского, как велико ее значение в деле популяризации достижений советской науки.

К какой эпохе можно отнести интересующие нас петроглифы? Судя по всем данным, мы имеем здесь поздний неолит, то-есть ту стадию культуры, когда человек научился шлифовать каменные орудия и лепить из глины сосуды К этой же эпохе относится зарождение земледелия и первобытной меновой торговли между племенами, выделывавшими те или иные орудия , — моменты, ярко отмеченные в повести.