Александр Линевский - Всемирный следопыт, 1930 № 03

«Большевик, однако», подумал охотник, различив над одним из плотов красный флаг. Под словом «большевик» он подразумевал русских, но появление плотов было для него непонятно. Русские никогда не заходили в эти места, потому что река тут покрыта шиверой и порогами. Старики говорили, что в той стране, откуда сейчас плыли плоты, живут только мамонты, — это они и протоптали глубокую большую тропу, по которой течет река.

Тумоль весь отдался созерцанию странного зрелища. Плоты плыли один за другим, как огромные невиданные птицы, и хотя на руках уже не хватало пальцев для счета, они продолжали выплывать из-за далекого мыса. Это было уже совсем странно: почему их так много? Тумоуль прикинул, что если людей, находившихся на плотах, собрать вместе, то их будет больше, чем охотников во всех окрестных становищах.

Солнце уже коснулось своим краем леса, и на реку легли голубые тени, когда прошел последний плот. Мысли Тумоуля вернулись к происшествию с медведем. «А как поступил бы на моем месте люче? — подумал он и решил: — Убежал бы, однако, а ружье медведю едва ли бы отдал, потому что люче смеются над тем, во что верят аваньки. Ну, и я не отдам». — И он быстро зашагал в лес.

Коварная кремневка была в целостна она лежала в том же положении, в каком он ее оставил. Подобрав ружье, охотник направился к становищу.

Тумоуль скоро позабыл о своем опасном приключении. У лесных костров все чаще стало упоминаться непонятное слово «большевик». Несколько дней под ряд плыли по реке плоты, а потом пришла весть, что все они остановились близ устья реки Кочечумо, у фактории, в самом центре лесных становищ. Там люче-большевик задумал что-то невиданное…

Когда Тумоуль пришел в устье Кочечумо, он не узнал знакомых мест. На маленьком клочке земли, ограниченном с одной стороны широкой рекой, а с остальных — непроходимым лесом, было людей больше, чем на самом большом «ехорье» (празднестве). Слышались голоса, звучали топоры, с жалобным стоном, оплакивая свою смерть, валились на опушке подрубленные деревья.

Работа кипела, все были заняты делом. В то время как часть людей разгружала плоты, освобождая бревна от ивовых скреп, другие с лопатами в руках шли приступом на крутой берег, долбя в нем выемку, по которой можно было бы таскать лес наверх. Лопаты вонзались в нетронутую почву, снимая верхний мягкий пласт, а когда упирались в вечную мерзлоту, люди вооружались тяжелыми железными палками и дробили неподатливую землю. Немного поодаль одна такая выемка была уже готова; две лошади канатами вытаскивали на берег толстые бревна. Ноги лошадей глубоко уходили в болотистую почву, а земля по краям выемки, оттаяв на солнце, иногда осыпалась, грозя придавить и людей и лошадей; но это не смущало рабочих: под ноги лошадей накладывали тонкие бревна, а осыпи подбирали подпорками.

Да, эти люди знали свое дело!

И все шло одно за другим. Когда бревна втаскивались наверх, место для них уже было готово: одни складывались в кучу, из других тут же делался большой «чум с глазами». Молодой охотник догадался, почему бревна в плотах были очищены от коры: они уже готовы были для того, чтобы из них сразу можно было сделать деревянный чум. Эти люди были большие хитрецы. Зная, что сосна тут не растет, они нарубили ее в верховьях реки, связали в плоты и пригнали сюда. На этих плотах они привезли много удивительных вещей, в том числе и толстых больших животных, похожих на лосей. Эти животные назывались коровами; до сих пор ему никогда не приходилось их видеть.

Но самое удивительное он увидел на косогоре, у подножия лесистого Чувакана, поднимавшего свой горб к самому небу. Тут русские построили чум из тонких пластин, а рядом вырыли большую яму. Эта яма была до краев наполнена красной землей, которую брали тут же в горе. И вот четверо людей плясали в яме, как пляшет шаман, когда вызывает духов. С криками и смехом они месили красную землю, а когда она стала мягкой, наделали из нее ровных чурбашек и сунули их в огонь. Там они краснели, как листья папоротника осенью, а когда их вынимали, становились твердыми, как камень.

— Кирпичики, горячие кирпичики! — смеялись босые шаманы в красных рубахах.