Александр Линевский - Всемирный следопыт, 1930 № 03

Когда удар копья пробил горло лося и зверь судорожно потянулся в последний раз, охотники с жадностью присосались к хлещущим кровью ранам. Другие, кому не хватило места, поспешно глотали липкий, солоноватый от крови снег.

Льоку нельзя было как непосвященному участвовать в торжестве, и он отправился на священный островок. Проработав целый день, Льок выбил на скале великолепное изображение лося с торчащим из его спины осколком наконечника копья (рис. 15).

К вечеру Льок вернулся на стойбище, чтобы принять участие в общем пиршестве.

Прежде чем приступить к еде, все стойбище устраивало торжественное погребение лося. Лось считался священным животным племени. Были времена, когда люди не умели выжигать ладей и жили одной охотой на лесных зверей, главным образом на лосей Из уважения к лосю съедали только мясо, не ломая ни одной кости, и закапывали костяк в землю, чтобы лось снова ожил.

Охотники решили отнести кости в свое святилище, где хранилось охотничье платье. После того дня, когда они увидали вместо Кремня Кровавого Хоро, ни один из них еще не был в святилище. Вернувшись, охотники принесли потрясшее Льока известие, что труп Хоро исчез. Все стойбище приняло это как должное, на-то Хоро и был духом. Только Льок не мог примириться с мыслью о чудесном исчезновение старика. Если бы его съели хищные звери, то сохранился бы хоть клочок одежды. Неужели он остался жив и куда-нибудь уполз?

Любителем-археологом, рабочим-грузчиком из Новороссийска, найдена в окрестностях города древняя подземная пещера-галлерея. Пещера имеет в длину 8 метров, двух метров высоты и свыше метра ширины. От нее отходит вторая галлерея, обнаруженная уже в последствии детальными обследованиями археологов. Предполагается, что найденные пещеры имеют отношение к «Хуровой горе», находящейся в районе Новороссийска, которая в сохранившемся народном предании связана с древним «хурийским царством». На снимке: грузчик, любитель археологии, т. Славинский у входа в открытую им пещеру.　

Рассказ С. А. Бутурлина

Наш небольшой караван тащился медленно, несмотря на легкую поклажу. Изнуренные обычной весенней голодовкой собаки бежали рысцой по ровному плотному снегу, позволяя нам сидеть на нартах. Но там, где осенние штормы изломали ледяные поля Ледовитого моря и нагромоздили торосы причудливыми скалами или небольшими хребтами, дело шло хуже, и нам приходилось не только тащить вперед упирающихся усталых собак, но и самим перетаскивать нарты через глыбы льда.

Многодневная упорная пурга с воем и свистом несла с северо-востока, от Земли Врангеля, от Шелагского мыса и острова Айона тучи ледяной пыли. Снежные вихри застилали небо, кололи лицо, набивали снег за меховую одежду и основательно отравляли настроение всем путникам — и двуногим, и четвероногим.

Правда, было тепло, всего десять-двенадцать градусов мороза, так как дело было весной — по тогдашнему счету десятого, по новому — двадцать третьего мая [5] В дальнейшем даты везде указаны по новому стилю. ). Где-нибудь на юге, под Москвой, под Иркутском уже распевали соловьи и варакушки в зеленеющих зарослях. Но здесь, в трехстах километрах за полярным кругом, стояла еще та ранняя белая весна, которая так похожа на зиму средней полосы РСФСР.

Тайга под Нижне-Колымском уже источала тот сильный, тонкий и удивительно нежный запах набухающих почек лиственницы, которого не знают лиственничные леса Забайкалья и Приамурья. Толстый речной лед еще стоял неколебимо, но на южных склонах бугров и долин кое-где уже показывались проталинки. Мелкие зайцы-беляки бойко праздновали свои свадьбы в еще совершенно белых костюмах. Прилетали куропатки, чечотки, пуночки, черные вороны, белохвостые орланы; передовые стайки лебедей околачивались на редких полыньях, гуси гоготали на проталинах.

Но здесь, на ледовитом прибрежье тундры, проталин почти не было, и только белые ночи с почти незакатным солнцем да одиночные белокрылые чайки говорили о весне. О весне же, всегда голодной северной весне говорила и чрезвычайная худоба наших превосходных однотипных, похожих на волков, индигирско-колымских ездовых лаек. Запасенная на зиму рыба была съедена, до нового промысла чира, омуля, сельдятки и других сигов было еще далеко, а весенний промысел нерпы, нередко появляющейся на Колымском взморье «как комар», задерживался упорными северо-восточными пургами и морозами Голодали не только собаки, но и люди.