Эрнст Бутин - Золотой огонь Югры [Повесть]

— Я так полагаю, что вы — Ростовцев Сергей Львович, — не повернув головы, сказал Фролов. — Бывший инспектор губземотдела, а во время мятежа заместитель Арчева. Верно?

— Абсолютно справедливо. — Ростовцев, храбрясь, прищелкнул каблуками, попытался развязно улыбнуться. — Заместитель по политико-идеологической работе. Так сказать, комиссар по вашей терминологии.

— Чего это вы ёрничаете? — Фролов покосился на него. — Не охладился еще в воде пыл? Или от страха?

— Вы не смеете подозревать меня в трусости! — фальцетом выкрикнул Ростовцев. — Никто не давал вам права…

— Да бросьте вы, — Фролов махнул рукой. Оглядел других пленных, которые сбились в кучку около трапа. — Этого, — мотнул подбородком в сторону Ростовцева, — в «каюту стюартов», остальных в общую.

Пленные, топоча по палубе, потянулись под конвоем на корму, где в пустующем кубрике машинной команды и кочегаров были еще в городе сколочены многоместные двухъярусные нары. А Ростовцева конвоиры повели к двери под мостиком.

— Да, Матюхин! — окликнул Фролов. — Найдите им что-нибудь сухое. Пусть переоденутся.

Ростовцева втолкнули в каюту, с силой захлопнули дверь.

Арчев, стоявший у окна с решеткой, обернулся.

— Евгений Дмитриевич! — обрадовался Ростовцев, с изумлением глядя на обросшего светлой короткой бородкой командира. Дернулся было к нему, но тут же остановился, точно споткнулся. Вскинул надменно голову. — Простите. Мы незнакомы. С предателями не хочу иметь ничего общего.

— Дать бы вам по физиономии, чтобы выбирали выражения. — Арчев, прислушиваясь к топоту в коридоре, который доносился глухо, как из-под воды, потянулся, зевнул. — Погубит вас язык, Серж. Язык, апломб и глупость. — Подошел к койке у стены, поднял с нее шинель. — Снимите с себя мокрое тряпье, подпоручик. И наденьте хотя бы вот это… А то простудитесь.

— Пошли вы к черту с вашей заботой! — Ростовцев оттолкнул его руку. — Ненавижу вас! Вы изменили отряду, изменили нашим идеям, нашему святому делу освобождения России! — Направился было ко второй койке, у противоположной стены, но Арчев решительно преградил путь.

— Немедленно переодеваться! — рявкнул по-командирски. — Не хватало, чтобы вы из этой конуры еще и свинарник сделали… Смотрите, какие лужи!

Ростовцев, невольно вытянувшийся от окрика, глянул под ноги, отступил на шаг. Нехотя принялся раздеваться.

— Подчиняюсь, поскольку вы старший по возрасту и… — ехидно улыбнулся, — и по стажу заточения. Подчиняюсь, хотя и перестал вас уважать. Так и знайте. Ваше вероломство…

— Простите, Серж, — сказал Арчев насмешливо, — но вы или близорукий фанатик, или дремучий дурак. Не перебивайте! — Вскинул требовательно ладонь, когда задохнувшийся от оскорбления подпоручик резко поднял голову. — На что вы надеялись?! Забыли разве о Корнилове, Деникине, Юдениче, Колчаке, Врангеле?

— Это все не то! Они пытались реставрировать отжившее, непопулярное прошлое, а мы… Мы предлагаем качественно иное: крестьянскую республику!

— Слова, слова, слова… Я сам не раз повторял и готов повторить эти слова перед мужиками. Но сейчас-то мы одни, Серж. Какое качественно иное? Старый товар в новой обертке, как говаривал покойный Серафимов. Нет, шер ами, качественно новое предложили именно большевики. Поэтому взяли они власть, к сожалению, прочно и надолго. Боюсь, что навсегда.

— Их успехи временны! — Ростовцев, запахнувшись в шинель, суетливо заметался, оставляя босыми ступнями мокрые следы. — С нашими лозунгами мы непременно победим, а уж тогда…

— Глупец! Юнкеришка желторотый! — взорвался вдруг Арчев, следя бешеными глазами за бывшим своим заместителем. — А под какими лозунгами вы устраивали кровавые бани в Ярославле и Рыбинске, на Украине и в Белоруссии, в Семиречье и на Кубани? Под какими лозунгами атаманствовали в Гуляй-Поле и под Саратовом, в Тамбовщине и Кронштадте? И что же?.. Чем все это кончилось? Где ваши Петриченко, Сапожков, Махно, Антонов?

— Махно и Антонов еще не разбиты! Их поражение случайное, временное. Они опять соберутся с силами и продолжат борьбу.

— Вы тоже надеетесь собраться с силами? — язвительно поинтересовался Арчев. — Ваше поражение тоже временное?

— Разумеется, — Ростовцев выпрямился, горделиво отставил тонкую белую ногу. — За нами основная российская сила — хлебороб, землепашец!

— Бросьте обольщаться, подпоручик. Теперь-то уж мужик за нами не пойдет, то бишь за вами… Не уподобляйтесь глухарю на току. Откройте глаза и внимательно прочитайте решения Десятого съезда этой самой Эркапе. А еще лучше — последние постановления Совнаркома и Вэсээнха… Да не стойте же вы, как памятник самому себе, не будьте смешным!