Владимир Орловский - Мир приключений, 1927 № 03

На большом мраморном же столе у задней стены помещалась установка, с которой должна была начаться работа. Флиднер остановился около нее с чувством внутреннего удовлетворения и трепетного ожидания. Все, что здесь было, являлось отблеском и воплощением его мысли. Каждый рычаг, каждый винтик, виток проволоки, каждый контакт проводников — все до последней мелочи было тщательно продумано, взвешено и рассчитано. Этот же новый аппарат был всецело его детищем. К обычному способу расщепления атомов при помощи бомбардировки их ядрами гелия, вылетающими из радиоактивного вещества, он прибавил действие электрического поля огромного напряжения. Этим ускорялась быстрота полета и сила удара миниатюрных снарядов. А сегодня он предполагал испытать влияние некоторых примесей к разлагаемому азоту, примесей, рассеянных в трубке с газом в виде тончайшей, взвешенной, пыли.

Флиднер внимательно проверил схему расположения приборов, установил микроскоп над флуоресцирующим экраном, вспышки которого должны были отмечать пути обломков атомов, — и включил ток. Раздалось глубокое, грузное жужжание трансформатора. Будто в окно из мрака ночи бился крыльями и гудел гигантский шмель, сотрясая ударами бетонные стены.

Профессор погасил свет и взглянул в микроскоп. Там была обычная картина: будто падающие звезды в тихую августовскую ночь мерцали по темному полю слева направо, по направлению тока, вспышки мечущихся атомов: светлые черточки бороздили поле зрения, местами перекрещивались, сталкивались, гасли, снова вспыхивали, и странной была мертвая тишин? в которой сыпался этот пламенный дождь. Затем поворотом маленького крана Флиднер впустил в трубку аппарата облачко пыли, которая должна была служить возбудителем и усилителем процесса. И сразу же изменилась картина в темном поле прибора. В поток огненных линий ворвались пучки лучей, разбрасывавшихся то там, то здесь во все стороны от одной точки, точно взрывы миниатюрных снарядов. Это были уже не отдельные осколки, а целые атомы под ударами усиленной бомбардировки рассыпались на десятки и сотни обломков. Рушились микроскопические миры, беззвучно грохотали катастрофы, одна за другой брызгали вспышки лучей.

И по прежнему стояла тишина, нарушаемая однообразным гудением трансформатора.

Флиднер почти не верил своим глазам. Это значило, что задача, наконец, решена, найден ключ к таинственной сокровищнице, одержана неслыханная победа.

Он бессильно опустился в кресло, потрясенный совершившимся. После десяти лет упорной работы он был, повидимому, у цели. Эту мысль трудно было осознать сразу. Он сидел погруженный в смутное состояние полузабытья, полубреда.

Хлопнула выходная дверь; вероятно, ассистент Гинце кончил работу и ушел к себе; Флиднер почти не заметил этого; он оставался во власти охватившего его волнения, пытаясь представить мысленно головокружительные перспективы, открывающиеся перед человечеством. Ничтожная щепотка вещества должна была дать энергию, которая в течение многих часов могла двигать океанские пароходы, многотонные поезда, большие промышленные предприятия! Миллионы, миллиарды лошадиных сил, конец борьбе за энергию! Господство над самой материей!

Так прошло около получаса в этом полусне, полугрезе оцепеневшего мозга. Когда, наконец, Флиднер наклонился снова над окуляром микроскопа, то, что оказалось в поле зрения прибора, было настолько неожиданно, что он вскрикнул.

Уже не было видно отдельных огненных линий или пучков лучей, — весь круг был охвачен бушующим огненным морем; дыбились и кружились пламенные вихри, уносясь слева направо вдоль тока. Флиднер инстинктивно схватился за рубильник и выключил электричество. Трансформатор умолк, и настала мертвая тишина, от которой сердце сжалось тоскливым предчувствием.

Картина под микроскопом изменилась мало. Также бушевало огненное море, только не было теперь течения его в одном направлении. Вихри мчались, сталкивались и разбегались во все стороны в полном хаосе. Флиднер протянул руку к выключателю и осветил лабораторию. Это его несколько успокоило. Стояли на своих местах аппараты, реторты, склянки, торчали со стен костяными пальцами рубильники, темнели окна ночною тенью, и в правом стояла яркая красноватая звезда, вероятно, Арктур. Все вокруг было простое, знакомое и понятное.

Чего он в сущности испугался? Глупая игра расходившихся нервов. Просто, глядя на это еще новое явление, он вспомнил недавнюю фразу Дерюгина, повторявшего слова Астона о том, что исследования над внутри-атомной энергией — работа с огнем на бочке с порохом. И вот померещилось, что сию минуту развязанная им дикая сила разнесет вдребезги и лабораторию, и все вокруг. Какой вздор! Ну вот, — он остановил работу аппарата, и ничего не случилось. Правда, начавшийся процесс, видимо, продолжается дальше сам собою. «У что ж, — и отлично: теперь вопрос только в том, чтобы утилизировать освобождающуюся энергию, не расточать ее попусту.