Н. Федотов - Мир приключений, 1927 № 05

На остановке, при дележе порций, вышла крупная неприятность. Обнаружена была пропажа части мяса. Драгоценный сверток несли в дороге по очереди, и кто совершил кражу — доказать никто не мог. Может бытьпричастен к делу и не один… Решено было весь запас пищи поделить и роздать на руки. Это грозило более нетерпеливым прекращением питания с следующего же дня, но иного выхода не было.

Прошло еще целых три дня. Отошли за это время едва верст тридцать, и добычи охотнику, как по колдовству, никакой не попадалось. Мяса ни кусочка не оставалось, а некоторые были без пищи уже два дня… Продолжать путь было невозможно. Решили устроить дневку и предоставить Кульбаю поохотиться на свободе. Но и отдых этот не принес теперь никакого подкрепления. Напротив, он подвел печальные итоги. Истощение быстро овладевало всеми и все до неузнаваемости изменились. Кожа потемнела и лица обострились. У одних появилась отечность, а у других под глазами легли зеленые пятна. Апатичный взор временами загорался острым, хищным огоньком. Однако, способности ходить, никто из этих закаленных невзгодами физической жизни людей не потерял, хотя дрова для костра таскали уже не все.

Кульбай весь день бродил по окрестностям, стараясь застрелить хотя бы каркающего над тайгой ворона, но тот не садился на деревья. Зверя решительно никакого не попадалось. Для самого Кульбая, впрочем, экскурсии эти были не бесполезны: он находил кое-каких козявок и в растертом виде ел их. Попалось ему раз в дупле совиное гнездо с яйцами, но подкрепить товарищей он не мог.

Ночь для всех прошла в тяжелом полузабытии, но без сна. Утром, несмотря на усиливающуюся слабость, все согласились отойти, сколько удастся, вперед, так как местность, по мнению Кульбая, начала уже меняться и скоро должен быть всякий зверь. Особенно легко будет застрелить ночью изюбря или лося на солонцах. Но, главное, должны быть кишащие птицей озера и там можно будет отъесться наверняка, даже и без помощи ружья.

Однако, этому расчету не удалось оправдаться. После двух-трехчасовой ходьбы большинство запротестовало. Пришлось остановиться и ждать случайного спасения. Непременно ждать, а не готовиться к смерти.

Бродячая тайга полна легенд и волшебных сказок. Каждый таежник знает много случаев чудесного спасения голодавших. В одном месте к заблудившимся золотоискателям явился неземной складки старик и вывел их из дебрей. В другом — к неудачным охотникам подошел лось с тем, чтобы они убили его и спаслись его мясом. Почему бы и теперь не случиться чему-нибудь подобному? Ведь, даже так бывает, что летящий орел роняет из когтей козулю-детеныша как раз около того, кто ждет пищи…

Разводить костер охотников уже больше не нашлось. Все предпочитали лежать и проявляли жизнедеятельность только при жевании древесной коры, молодых ветвей пли травы.

Есть, есть! — только и думали все.

Кульбай работал за всех, всех пытался обольстить, как поэт; он не только передавал слышанные им, но и сам пытался сочинять чудесные сказки.

— Хорошо делать — хорошо будет! — закончил свои утешения чистосердечный дикарь.

Голодные люди охотно теперь верили, что чудеса бывают и что сами они не лишены права на чудо, способное спасти им жизнь. Только бы выбраться к людям!

Минул еще тяжелый день. Чуда не проявлялось. Товарищи совсем перестали смотреть друг на друга. Стало заметно проявление подозрительности и чисто животной осторожности. Русские держались теперь отдельной группой, бурят проводил время в безмолвной молитве бурхану и духам тайги, лежа на спине и перебирая одеревяневшими пальцами уцелевшие четки, а Кульбай одиноко сидел в стороне, еще ожидая чего-то, может быть, чуда…

Но жизнь текла по обычным законам природы. Час за часом тянулся с томительной медленностью, а движение времени отмечалось лишь наростанием голодной злобы звереющих людей. Ведь пища, в сущности, у них есть на крайний случай. Они теперь ясно чувствуют это и только это…

Снова ночь спустилась над тайгой, снова на бархате неба заискрились звезды. Кругом глубокая тишина и молчание. Кучка умирающих людей совершенно слилась с окружающей тайгой. Но вот, под влиянием ли цепи дум или мук голода, рыжий Захар не вытерпел гнетущего безмолвия и обрушился беспричинными ругательствами на неизвестных виновников.

— Дьяволы окаянные! Бросили в речке провизию, а теперь околевай через них!

Но ему никто не ответил. Это еще больше озлобило недовольного. Он хотел еще сильнее выругаться, но потом вдруг остановился, охваченный внезапной решимостью поднялся на ноги и, сверкая желтыми белками глаз, обратился ко всем с предложением: