Алексей Шаманов - Ассистент

Весь мой жизненный опыт подсказывал, что правда сама на себя похожа не часто. Сознательная, продуманная ложь похожа на правду всегда. Тем паче я сам видел их смерть и, возможно, был ее виновником. Был убийцей? Не знаю. Неделю или чуть больше назад я сам себя сумел убедить, что мой сон и авария на тракте — случайное совпадение. Иначе жить мне нельзя, и пусть будет, что будет…

Решив так и целиком положившись на фатум, я вернулся в дом и деревянную задвижку все-таки вырубил из подготовленного заранее обрезка доски. Вставил ее в стальные скобы, задвинул. Толкнул дверь рукой, потом приложился к ней всем телом — надежно получилось.

Подбросил дров в топку и, положив топор на стол, сел рядом на лавку. Меня затрясло. Я вытянул руку прямо перед собой — она ходуном ходила. Вспомнил, что пакет с едой и бутылкой так и остался у торца дома, со стороны Байкала. Посмотрел в окно — трасса была пустой, ни огонька.

Отбросив задвижку, бегом сгонял за пакетом.

Вернулся. Запер дверь.

Распечатал бутылку и наполовину наполнил трехсотграммовую металлическую кружку.

Выпил не закусывая, как воду, но через минуту руки дрожать перестали. Я вроде и не с похмелья, а действует точно так же.

Закурил. Сидел и ждал гостей с Того Света, без отрыва глядя в окно, выходящее на байкальский берег. Что мне еще оставалось?

Увидев пару огоньков от фар машины, свернувшей с трассы в мою сторону, я одновременно вздрогнул и вздохнул с облегчением. Пусть наконец произойдет то, что должно произойти. Я устал ждать, устал бояться!

В дверь заскреблись, заскулили. Я догадался, что вернулся Нойон-полуволк. Отбросив задвижку, приоткрыл дверь, а он просунул в щель мохнатую голову со сквозным отверстием во лбу.

— Милости просим, Нойон! Где тебя носило, когда тебя не было?

Он вошел, виляя хвостом, и улегся у порога, а я запер дверь и вернулся к окну. Автомобиль приближался. Уже видно было, что это именно фары светят. Уже привычные очертания можно было угадать.

Сколько прошло времени после телефонного разговора, я не знал. Единственные мои часы сдохли вместе с мобильником, но мне показалось, что много больше, чем десять минут.

Плеснул еще полкружки водки. Для храбрости…

Темного цвета внедорожник, заокеанского, кажется, производства, припарковался с южной стороны дома. Туда выходило четыре окна — два забитых фанерой и столько же застекленных. Я приник к угловому.

Водителя сквозь боковые тонированные стекла не разглядел, а передняя дверца распахнулась, и вышла из нее Катерина, переводчица. Без следов ожогов, и совсем на мертвеца непохожая. Может, не врала она мне? Может, правда, недоразумение? Я не знал. Еще не знал, что делать и как себя вести.

А она стояла в свете фар, казалось, для того, чтобы я рассмотрел ее как можно лучше. А посмотреть было на что. Особенно уроду вроде меня, эротоману хренову…

Катерина была без шапки, и темно-русые пряди свободно стекали на черно-бурый воротник кожаной куртки. Она улыбалась. Я оценил ее светлую улыбку, правильные черты лица: чуть припухлые ярко-алые губы, светлые глаза… Все в ней было соразмерно, все как надо, лучше и не представить даже. Вот только нос будто бы стал длинней и массивней, чем раньше. Как клюв какой-то экзотической птицы. Попугая? Впрочем, показалось, наверно. Тени и полутени при свете автомобильных фар исказили ее идеальные черты.

Пес тоже заинтересовался. Подошел к окну и поставил передние лапы на подоконник. В отличие от меня, зрелище произвело на Нойона обратное впечатление. Он утробно заворчал, даже шерсть приподнялась на загривке.

— Ты чего, Нойон? Что тебя пугает?

Он взглянул на меня, вильнул хвостом, снова повернул голову к окну и негромко зарычал.

А Катерина, вероятно, видела наши настороженные физиономии в освещенном свечой проеме. Она взмахнула рукой.

— Андрей, почему не встречаешь? Или боишься? Посмотри, разве я похожа на обгоревший труп? — И повела плечами, и прошла пару шагов грациозно, как на подиуме…

Ну что я, право, совсем с ума сошел? Вот же она стоит, живая женщина, молодая и красивая. Я теперь верю в любую чушь, а собственным глазам — нет. Лечиться надо!

Я подошел к дверям, сопровождаемый собачьим рычанием. Плевать! Нойон, он мертвый, Катя — живая!

Я отбросил в сторону задвижку, распахнул дверь, и она вошла.

— У тебя тепло. И окна забил. Ночевать здесь собрался?

— Никто же за мной не приехал.

— Обижаешь. А я?

— Ты… Тебя я не ждал.

Она сбросила кожаную куртку и осталась, как в первую нашу встречу в Музее декабристов, в чем-то облегающем, и я снова не видел, в чем конкретно. Все всегда повторяется, повторилось и на этот раз.