Николай Муханов - Мир приключений, 1924 № 01

Шофер в белой куртке, к которому Гансен подошел на площади Эйфелевой башни, молча раскрыл ему дверцу авто. Человек, сидевший внутри, приподнял широкополую шляпу и сказал:

— Я должен завязать вам глаза, господин Гансен! Господину Вальтеру Борнхейм не хотелось бы, чтобы вы знали его адрес.

Когда толковый платок закрыл глаза Гансена, он почувствовал себя во власти неизвестного ему господина Вальтера Борнхейма. И тогда, сев у открытого окна и положив руку с визитными карточками на раму, Гансен стал осторожно выбрасывать их незаметно в окно авто.

Автомобиль остановился. Человек, сидевший в автомобиле, вывел Гансена за руки и повел. Так они шли минуты три, спускаясь по невидимым Гансену ступеням. Потом Гансен слышал, как провожатый открыл дверь и повел его дальше по узкому корридору. Потом еще ступеньки, дверь. Еще минута ходьбы и:

— Вы можете снять платок, доктор Гансен.

Яркий свет люстры ослепительно бил в глаза. Гансен с удивлением увидал, что он находится в большом, хорошо обставленном кабинете.

Шторы закрывали большие готические окна.

Провожатый указал Гансену на мягкое кресло и столик с газетами и сказал:

— Через минуту Вальтер Борнхейм будет здесь! Прошу подождать.

И через маленькую, обитую материей дверь, он исчез из комнаты.

Гансен подошел к столику. Газеты были немецкие. Где мог он находиться? Гансен решил взглянуть в окна. Он раскрыл штору, приложился лбом к стеклу, стараясь разглядеть черный — без единого огонька — мрак улицы, и через секунду отшатнулся. За окном не было никакой улицы.

К толстым стеклам окна непроницаемым слоем прилегала земля. Комната находилась под землей.

Вальтер Борнхейм вошел в подземную комнату. Он был высок и худ, белокурый, гладко выбритый!. Глаза серо-стального цвета пристально смотрели из под угрюмо — нахмуренных бровей.

— Господин Гансен! — сказал он. — Я прошу извинения за смелость надеяться на ваше посещение и благодарю за честь, которую вы мне оказываете. Господин Гансен — вы единственный в мире человек, к голосу которого в эти проклятые годы войны и поражения моей родины я прислушивался, И которого ставлю выше всех людей. Вот почему меня особенно взволновала ваша статья и вот почему я хочу дать вам объяснение. Я— инженер Вальтер Борнхейм, немец.

Доктор Гансен встал.

— Убийца! — крикнул он.

Вальтер Борнхейм грустно покачал головой.

— Выслушайте меня, доктор Гансен! Умоляю вас!

Гансен вновь опустился на кресло. Шагая по комнате, Вальтер Борнхейм продсанкал говорить. И мало-по-малу перед Гансеном вставала ясная картина всего происходившего в Париже.

Вальтер Борнхейм со своими тремя помощниками прибыл в Париж в 1920 году, по окончании войны. По фальшивым документам, Борнхейм получил место инженера по постройке новых линий подземной городской дороги.

И ему удалось — незаметно от французских властей и рабочих, которых си менял каждую неделю — устроить под Парижем свою квартиру. Вход в нее был через четыре линии дороги. Потайные двери в этих линиях открывали подземные корридоры к комнате Борнхейма. В одном из таких корридоров под Авеню де Фридланд находился вагон без номера, увезенный Борнхеймом при постройке линии Авеню де Фридланд. Этот вагон служил Борнхейму для сообщения по своим подземным корридорам. При квартире находилась электрическая станция и химическая лаборатория, где изготовлялись адские машины, ядовитая парфюмерия и сладости, и особый кислотный состав для разрушения стекол.

Выходя поздно ночью из своей комнаты, Борнхейм и его помощники подготовляли преступления, покрывая стекла своим составом, подкладывая адские машины и тайно подмешивая ядовитые товары к товарам на фабричных складах. Помощники Борнхейма были — шофер и два служащих на двух фабриках.

— Зачем я это делал? — продолжал Борнхейм. — Месть! Возмездие! Доктор Гансен, я — германец. Моя родина раздавлена французскими штыками. Французы заняли Рур, и каждый день приносит новые жертвы насилия оккупантов. Доктор Гансен, за новое преступление в Руре — я плачу новым возмездием в Париже. Я — тень над Парижем? Да. Но тень карающая! Тень справедливая и беспощадная!

Доктор Гансен, вы сами несколько раз протестовали против растрелов в Руре, и — если вы теперь считаете меня и мое возмездие несправедливым — скажите мне и я послушаюсь вас, и завтра уеду обратно на мою истерзанную и измученную родину. Доктор Гансен, я — в вашей власти!