Николай Муханов - Мир приключений, 1924 № 01

Всхлипывая и дрожа всем телом, она стала рассказывать мне, что в шесть часов она услышала звонок, открыла дверь — и немедленно ей в нос бросили какого-то. порошку, от которого она сейчас же лишилась сознания Больше она ничего не помнила.

Увидев беспорядок в прихожей, пустой шкаф, переменивший свое обычное место, она всплеснула руками и хлопнулась в обморок на пол… Я решил не обращать на нее внимания и кинулся к шкафу. Хотел его отодвинуть. Но сил моих не хватило… Я вошел в шкаф и стал через заднюю стенку кричать: «Холмс! Холмс! Отзовитесь!». И вдруг, к великой радости моей, до меня донесся голос моего друга из кабинета: «Ватсон?.. Это вы?».

Голос Холмса заметно дрожал.

«Я! Я!» — радостно орал я… «Как вы? здоровы?»

— Здоров. Но только выйти не могу… Дверь не поддается… А телефон не действует. Я — в заключении. Пожалуйста, помогите мне выбраться!

Я сбросил с себя свою курточку, — остатки фрака, жилет, засучил рукава и навалился на шкаф. Но это монументальное строение из тяжелого резного дуба не поддавалось… Я чувствовал, как жилы напряглись у меня на лбу, кровь прилила к голове. Шкаф только вздрагивал, но с места не двигался. Я бросился к экономке, все еще лежавшей на полу, стал трясти ее, тер ей уши, дул ей в нос. Я кричал на нее, я ей грозил. Наконец, она открыла глаза. «Идите скорее к соседу… напротив» — стал я торопливо говорить ей. Только не делайте тревоги!.. Бога ради не спускайтесь вниз!.. Скорее!.. Скорее!.. Попросите придти сейчас же»…

Старуха поплелась, трусливо озираясь по сторонам. У выходной двери она остановилась и залопотала:

«Я боюсь! Я не пойду!»

Но я так посмотрел на нее, что она моментально юркнула из двери на площадку. И через две — три минуты явился сосед Холмса. Увидев, меня, он шарахнулся было в сторону, но я успел его удержать и вкратце рассказал, в чем дело.

Вдвоем мы налегли на шкаф, и он поддался. Образовался проход в кабинет. Холмс уже стоял у дверей. Секунда — и он вышел в прихожую. Вышел в халате, спокойный, хотя и бледный, с неизменной трубкой в крепко стиснутых зубах.

«Глупая проделка!» — пропустил он сквозь зубы, и в стальных холодных глазах его загорелись искры гнева.

«Необходимо все привести в порядок» — сказал он холодно.

Общими усилиями мы передвинули шкаф на старое место. Закрыли дверцы. Сосед ушел домой. Холмс просил его держать все в секрете.

Я вошел в кабинет. Холмс уселся в кресло и еще раз сказал:

«Глупая проделка!»

— Но, дорогой Холмс! что же нам делать? Сейчас явится депутация, а вы в халате! Ведь, весь ваш гардероб раскраден!

Холмс затянулся и, выпустив целый клуб дыма, спокойно сказал:

«Ну и вы, дорогой Ватсон, не в праздничном костюме!

Я огляделся. Я был в потной, мятой рубашке. Я совсем забыл все, что произошло со мной. Теперь все вдруг припомнилось и я стал торопливо и довольно несвязно рассказывать о том, что случилось со мной.

Холмс слушал с холодным вниманием. Ни один мускул не дрогнул на его стальном лице. Только бровь (левая) подымалась все выше и выше, да клубы дыма делались все больше.

«Покажите остатки вашего костюма!» сказал он, наконец, когда я кончил свой рассказ.

Я пошел в прихожую и вернулся с остатками моего одеяния.

«Оденьтесь» — спокойно сказал Холмс.

Я напялил на себя жилет, фрак без фалд и детскую кацавейку, вместо моего изящного, нового пальто.

Холмс холодно посмотрел на меня и сказал:

«В этом костюме вам нельзя ехать на ужин».

Такое равнодушие к моему несчастью меня задело.

— Ну и вам, дорогой Холмс, тоже неудобно ехать в халате!

Холмс промолчал. Но, видимо, мое замечание кольнуло его.

— Почему вы через окно не позвали кого-нибудь? — спросил я, желая переменить тему разговора.

Холмс посмотрел на меня и сквозь зубы процедил: «Холмс помогает полиции, но у нее помощи не ищет».

Я смутился. Я понял, что мой вопрос был некорректен. Я не учел безграничного самолюбия Холмса. Я понял, как сейчас, в этот торжественный день своего юбилея, он страдал.

Вдруг раздался звонок. Экономка взвизгнула и кинулась на кухню. Мы посмотрели друг на друга.

«Я пойду открою» — нерешительно сказал я. У меня с собой револьвер!»

— Я сам открою, — холодно сказал Холмс.

«Но, бога ради!.. Впрочем, это, вероятно, депутация?»