Array Журнал «Искатель» - Искатель, 1961 №3

Старший поднялся и что-то сказал своим товарищам по-грузински. Те тоже поднялись и стали надевать шапки.

— А чайку, товарищи? — сказал начальник.

— Нужно успеть до темноты, начальник.

— Успеете, честное слово, успеете! А так я не отпущу вас.

Горцы посовещались немного и сняли шапки. Они не хотели нарушать законы гостеприимства.

Их накормили, потом они ушли.

…Мариндинцы встречали их всей деревней. И старые и молодые тревожно смотрели на приближающихся мужчин, ждали, что они скажут.

— Эй, люди, там все в порядке! — крикнул старший. — Расходитесь спокойно по домам.

И все разошлись по домам.

Рисунки П. Павлинова

Этот очерк, написанный заместителем капитана Таллинского морского порта, получил в 1959 году первую премию на конкурсе Союза журналистов Эстонской ССР. Очерк публикуется в сокращенном варианте.

— А я собственными глазами видел «Летучего Голландца». И вы думаете где? Да тут же, под Ристна!

Гомон утихает, и в конторе наступает тишина. Капитаны — они пришли в контору гавани за последними инструкциями перед выходом в море — глядят на стоящего посредине комнаты рослого человека. У штурманов, которые в обычной спешке оформляют рейсы, вдруг оказывается достаточно времени. Старый смотритель гавани забывает полошить телефонную трубку на аппарат, и по затихшей конторе разносятся сигналы: «ту-ту-ту». Инспектор пароходства, с которым мы обсуждали серьезные деловые вопросы, меня больше не видит и не слышит. Мое внимание тоже обращено к рассказчику.

Капитан спасательного судна «Пересвет» Иоханнес Конга, или Конга Юссь, как зовут его обычно, не может пожаловаться на недостаток слушателей.

— Военное время. Штормовая октябрьская ночь. Темно. Ни луны, ни звезд. Вдруг матрос с бака кричит: «Бригантина с левого борта курсом прямо на нас!» Смотрю так, что глаза на лоб лезут, — ничего не видно.

Рука капитана Конга нацеливается на таинственно мчащийся без огней парусник, глаза напряженно вглядываются в невидимый горизонт.

Слушатели сдерживают дыхание.

— Беру бинокль… — согнутые пальцы Конга поднимаются к глазам. — И вижу: с восьмибалльным ветерком, подняв все паруса с бакборта, в кабельтове, прямо на нас — парусник!

Колени Конга подгибаются, он весь как-то оседает, глаза смотрят испуганно. Даже его густые, гладко зачесанные блестящие черные волосы поднимаются дыбом. Вот ловкач!

— Даю полный назад, право на борт, и — на волосок! Секунда промедления, и… буль-буль-буль… В мире прибавилось бы несколько веселых вдов. Понимаете?

Почему же мы не понимаем? Конечно, понимаем! Особенно благодаря движениям вытянутых рук Конга Юсся, которые показывают, как сомкнулась бы над ними вода после последнего глотка воздуха.

— Может, сам катерман [3] Катерман — по старинным эстонским поверьям, злой дух, приносящий кораблю несчастье. и шепнул команде, что это «Летучий Голландец», шут его знает, только через несколько минут на мостик поднялся боцман, за ним — матросы.

Юссь расстегивает воротник форменного кителя, засовывает руки по локоть в карманы брюк и подражает валкой походке боцмана.

— Дрожат от страха. Теперь, мол, когда показался «Голландец», нельзя дальше идти. Уж лучше сразу пароход выбросить на берег. Известно давно: кто увидит «Голландца», ни в одну гавань больше не придет. Моряки в то время были суеверные, помните?

Конга ожидает подтверждения. Мы киваем.

— Матросы кричат: «Давай судно на берег!» Мне как-то не по себе. А вдруг и вправду это коллега морских чертей Берент Фокк? Пришел предупредить, как собрата по профессии. Кто бы из моряков посмел в такую бурю поднять все паруса?

Подбородок Конга Юсся опирается на руку, лоб нахмурен, в глазах сомнение. Думаю: хороший артист пропадает в этом человеке! А впрочем, почему пропадает? Разве не расцвел у нас в порту его талант? И что из того, если здесь не театральный зал, а контора и артист работает не за плату, а просто по внутреннему побуждению? Все равно артист.

— Я было уступил команде и собирался взять курс на Хиума, как вдруг стукнула в голову одна мысль: да ведь нет, братишки, ни бога, ни черта! А если нет, так кому же голландский капитан Берент Фокк свою душу продал?

Кулак Юсся легонько бьет в широкий лоб, на котором уже нет ни единой морщинки озабоченности.