Джеймс Кервуд - У последней границы. Пылающий лес. Мужество капитана Плюма

— О Джоне Грэйхаме? — повторил Алан.

— Да, о Джоне Грэйхаме. У меня было много чего пересказать ей. В Фербенксе я попробовал ускользнуть от нее, но она меня поймала как раз в тот момент, когда я хотел сесть на судно, направлявшееся вниз по реке. Она очень спокойно схватила меня за руку и заявила, что еще не совсем готова ехать сейчас и очень просит помочь ей нести вещи, которые она собирается купить. Алан, то, что я вам сейчас скажу — чистая правда! Она повела меня по улице, рассказывая по дороге, какая блестящая идея пришла ей, чтобы изумить вас. Она сказала, что вы вернетесь домой 4 июля, и нам необходимо запастись фейерверком, так как вы ярый американец и будете разочарованы, если его не приготовят. Так она затащила меня в лавку и всю лавку как есть скупила. Спросила у продавца, сколько он возьмет за все, в чем только имеется порох. Пятьсот долларов она заплатила! Вытащила откуда-то спереди из своего платья шелковую тряпочку, в которой лежала целая пачка стодолларовых ассигнаций в дюйм толщиной. Потом она попросила меня отнести на судно хлопушки, колеса, ракеты и еще что-то. И попросила так, будто я маленький мальчик, который до смерти обрадуется такому поручению.

Разгорячившись под влиянием представившейся наконец возможности облегчить свою душу и рассказать о том, что до сих пор приходилось ему таить про себя, «Горячка» Смит и не заметил, какое впечатление производили его слова на товарища. Прежнее сомнение светилось в глазах Алана, веселое выражение исчезло с его лица, когда он убедился, что Смит отнюдь не увлекается собственным воображением. Однако то, что он рассказывал, казалось невероятным. Мэри Стэндиш беглянкой появилась на «Номе». Все ее имущество помещалось в маленьком саквояже, и даже это она оставила в каюте, когда бросилась в море. Как же в таком случае могла она иметь при себе в Фербенксе, если верить Смиту, столько денег? Может ли быть, что тлинкитский индеец, который помог ей в ту ночь, когда она вела свою отчаянную игру, чтобы заставить весь мир поверить в ее смерть, может ли быть, что он помог ей также переправить на берег деньги? Не были ли это те самые деньги, — или метод, с помощью коего она их добыла в Сиэтле, — причиной ее бегства и хитроумного плана, приведенного в исполнение на пароходе? Мысль о каком-то преступлении пронеслась в мозгу Алана, и его лицо загорелось от стыда перед такой нелепостью. Это было все равно, что думать нечто подобное о другой женщине, — о той, что умерла, — чье имя было вырезано под именем его отца на коре старого хлопчатника.

А «Горячка» успел отдышаться и снова продолжал:

— Вас, кажется, не слишком интересует моя повесть, Алан. Но я буду продолжать, а не то со мной что-нибудь случится. Я расскажу вам, что произошло дальше, а потом, если вы захотите пристрелить меня, я ни слова не скажу против этого. Проклятие всем хлопушкам на свете, как бы то ни было!..

— Продолжайте, — сказал Алан, — мне очень интересно.

— Я отнес их на судно, — со злостью в голосе продолжал Смит. — А она — со своей ангельской улыбкой — шла все время рядом со мной и не спускала глаз, пока я всего не уложил. Потом она заявила, что ей нужно сделать еще кой-какие небольшие покупки. Это значило: заходить в каждую лавку в городе и что-нибудь покупать. А я таскал покупки за ней. Наконец она купила ружье; когда я спросил, для чего оно ей, она ответила: «Это для вас, » Горячка «. Я собрался было поблагодарить ее, но она не дала мне слова сказать.» Нет, я не то думала. Я хотела сказать, что продырявлю вас насквозь, если вы снова попробуете удрать от меня «. Она так и сказала! Понимаете, угрожала мне! Затем она купила мне новый костюм, прямо-таки одела с головы до ног: сапоги, брюки, рубашку, шляпу и… галстук! Я и не заикнулся об этом, ни одним словом! Она просто привела меня в лавку, купила, что ей понравилось, и заставила все это надеть.

Смит тяжело вздохнул и потратил четвертую спичку на свою трубку.

— За то время, пока мы добрались до Танана, я начал привыкать, — почти простонал он. — А там наступил ад. Она наняла шесть индейцев для переноски багажа.» Теперь вы отдохнете, «Горячка», — говорила она мне, улыбаясь так сладко, что хотелось съесть ее живьем. — Вся ваша работа будет состоять в том, чтобы указывать нам дорогу, да еще вы будете носить вот эти ракеты: они очень легко и с оглушительным треском взрываются «.

Я их потащил. На следующий день один из индейцев вывихнул ногу и выбыл из строя. Он нес хлопушки, что-то около ста фунтов, и нам пришлось разделить между собой его груз. Когда мы останавливались на ночлег, я не мог спину разогнуть. Наши позвоночники ломались с каждым шагом. И хоть бы она позволила спрятать временно что-нибудь из этого хлама! Ни за что в жизни не позволила бы! Индейцы все время пыхтели и задыхались и все-таки смотрели на нее с обожанием в глазах. В последний день, когда мы остановились на ночлег уже недалеко от дома, она собрала их вокруг себя и дала каждому по пригоршне денег сверх платы.» Это за то, что я люблю вас «, — сказала она. А потом начала задавать забавные вопросы. Есть ли у них жены и дети? Голодали ли они когда-нибудь? Слышали ли они о ком-нибудь из их племени, кто умер с голода? И отчего они именно умерли? Разрази меня гром, Алан, если эти индейцы не отвечали ей! Никогда я еще не слышал, чтобы индейцы так много говорили. Под конец она задала им самый забавный вопрос: слышали ли они о человеке по имени Джон Грэйхам? Один индеец слышал. Я видел, как потом она с ним долго разговаривала наедине. Когда она снова подошла ко мне, ее глаза горели, и она ушла в свою палатку, не пожелав нам спокойной ночи. Это все, Алан, кроме…