Array Журнал «Искатель» - Искатель, 1961 №6

Гитлеровец, выронив от неожиданности гаечный ключ, обернулся.

Рука его метнулась к парабеллуму. Но Русанов выстрелил первый…

Что дальше? Эх, был бы он пилотом, а не техником! И вдруг… У него даже перехватило дыхание: а почему бы не попробовать? Летал же он на планерах. Это, конечно, не планер, но терять, собственно говоря, нечего.

Вадим выбил ногой тормозные колодки из-под колес, захлопнул капот, вскарабкался в кабину и, положив изуродованную ладонь на ручку, дал полный газ. Машина взревела и, набирая скорость, побежала по полю.

…Стремительно проносились поля, перелески, какие-то речушки. Высота не превышала двухсот метров. Вадим чуть потянул ручку на себя — машина послушно взяла ввысь. Русанов почти не чувствовал волнения. При странных, конечно, обстоятельствах пришлось ему совершить первый самостоятельный полет!..

Вадим отважился, наконец, взглянуть на приборную доску. Почему-то не обнаружил компаса. Вспомнил, что картушка этого прибора может иметь самый необычный вид, и решил ориентироваться по солнцу. С некоторым трудом ему удалось развернуть самолет так, чтобы солнце светило в затылок. Теперь «мессершмитт» держал курс на восток.

От потери крови к горлу подступала тошнота, туманилось сознание.

И вот впереди показался город. Где-то поблизости должен был быть аэродром. Но тут из-за облачка вывалилась пара краснозвездных истребителей «И-16». Где-то совсем рядом воздух прочертила свинцовая струя. Стало до слез обидно: после всего случившегося погибнуть от своих!

Но, почувствовав, видимо, что-то необычное в этом летящем с неубранными шасси вражеском истребителе, советские самолеты прекратили огонь и пристроились в хвост «мессершмитту».

А Вадим уже направил самолет на летное поле. Теперь только он по-настоящему понял, что ему предстоит. Посадка! На лбу выступила испарина. Обругал себя, что не догадался надеть немецкий парашют, — тогда бы никакой проблемы не было: прыгнул, и все.

Неловко повернувшись, Вадим задел за что-то раненой рукой. Резкая боль сразу привела в чувство.

Подумал: «Надо садиться на брюхо, как на планере…»

На приборной доске нашел рычажок шасси, повернул…

И больше не колебался. Собрав огромным напряжением всю волю, выдержку, хладнокровие, Вадим направил самолет навстречу стремительно набегающей земле.

Земля ударила по самолету. Мир раскололся, все провалилось в темноту…

А к «мессершмитту» уже бежали летчики, механики, оружейники. Кто-то из них перевернул на спину вылетевшего из кабины пилота, расстегнул карман комбинезона, вынул документы.

— Ребята! Да ведь это же наш!

Растолкав окружающих, над Вадимом склонился врач. Положил руку на сердце — оно билось.

Это случилось в октябре сорок первого года…

Рассказ-памфлет

Рисунки В. Дувидова

ВЫ могли бы усомниться в этой истории, но вся штука происходила на Пайрид-стрит и в центральной экспериментальной лаборатории «ВЕКАЭМ» — Всеобщей компании электрических машин, то есть, иными словами, на моих глазах.

К слову сказать, бедняга Грендфул незадолго до этого рокового случая отпраздновал свой десятилетний служебный юбилей.

Впрочем, вам, как и всякому другому любителю таких вот историй, захочется узнать все по порядку и обязательно с самого начала.

Сейчас, после официального расследования специальной комиссии государственного департамента, я могу говорить об этом только конфиденциально, с глазу на глаз.

Джонни Грендфул поступил на работу тотчас же после колледжа, который оставил по собственному желанию, после ссоры с ректором.

В нашу лабораторию его привела главным образом ненасытная страсть к бесконечным экспериментам. Это у него осталось от детских игр и, как говорил он сам, после посещения их квартиры монтером, чинившим звонок. Электромагнитные катушки были теми феями, которые увели восторженного мальчишку в заколдованный лес экспериментальной электротехники.

Если бы не его выдающиеся способности в области экспериментов — точнее, их технической подготовки, поверьте мне, он бы давно вылетел со службы.

Дело в том, что это был совершенно незаменимый для опытов человек с готовой репликой «попробуем», от которой профессор Гелоу приходил в восторг.