Элизабет Рудник - Малефисента. Владычица тьмы

Вот только Ингрит ошиблась. Это место больше не было безопасным.

Выпустив солдата, Малефисента резко ушла вверх и повернула в сторону башни. Когда она увидела стоящую на вершине башни королеву Ингрит, гнев на мгновение ослепил ее – но лишь на мгновение, после чего голова темной феи стала холодной и ясной. Ингрит, подбоченившись, стояла в центре смотровой площадки и с непроницаемым лицом наблюдала за творившимся внизу хаосом. Со всех сторон королеву окружали телохранители с мечами на изготовку. Здесь же стояли две громоздкие катапульты. Заряженные бочонками с красной пылью, они были направлены прямо на Малефисенту.

Красной пыли и смерти от нее Малефисента не боялась: лишь бы – и это самое главное – успеть вначале добраться до Ингрит. Зависнув в воздухе, темная фея смотрела вниз, на злую королеву. В развевающемся на ветру платье, с растрепанными волосами Ингрит была еще больше похожа на впавшую в бешенство злую ведьму.

«Что могло наполнить эту женщину такой ненавистью?» – подумала Малефисента, и внезапно в ее голове мелькнула неприятная мысль о том, что у нее самой, как это ни странно, есть с Ингрит нечто общее. Ненависть. Жажда мести. И разница между ними лишь в том, что начала эту войну не Малефисента. Ее начала Ингрит.

Сделав крутой вираж, Малефисента зашла с другой стороны башни, все так же не сводя глаз с королевы. Двое охранников шагнули вперед, прикрыв собой Ингрит. Букашки! Небрежным движением пальца Малефисента смахнула их в сторону. Теперь осталось всего лишь два телохранителя.

Пока Малефисента, сидя в Обители, оправлялась от своей раны, у нее было много свободного времени, чтобы поразмышлять о том злополучном обеде и обо всем, что на нем случилось. А случилось то, что Ингрит умело использовала раздражительный нрав и мрачную репутацию Малефисенты против самой темной феи. Действуя ей на нервы, заставила показать свое единственное слабое место – любовь к Авроре. Вспомнив об этом, Малефисента, парящая в воздухе над башней, уже подняла руку, чтобы одним магическим ударом навсегда покончить с Ингрит, но...

... но ее остановили слова королевы.

– Убить меня очень легко, – сказала Ингрит, указывая пальцем на занесенную над ней руку Малефисенты. – Один взмах руки – и твоя месть совершится. Просто и быстро. Примитивно. Нет, что ни говори, а вы, феи, гораздо более предсказуемые существа, чем люди.

В ответ Малефисента обнажила клыки и еще выше подняла руку, но раздался новый голос:

– Нет, Малефисента! Нет!

Повернув голову, Малефисента увидела вбежавшую на вершину башни Аврору. Лицо у нее было перепачкано грязью, платье порвано, но взгляд... Взгляд Авроры оставался, как всегда, твердым и добрым одновременно. Посмотрев на них двоих, Ингрит злобно усмехнулась:

– Или почти такие же предсказуемые.

Не обращая внимания на королеву, Аврора метнулась вперед и встала между Малефисентой и Ингрит.

– Я пыталась сделать тебя не той, какая ты есть, – мягко сказала она, глядя прямо в глаза темной фее.

Малефисента легко смогла прочитать во взгляде Авроры боль и раскаяние.

– Я буду вечно винить себя за это, – продолжила Аврора. – Но я знаю, кто ты, и знаю, что есть другой путь.

– Ты не знаешь меня, – приподняла красиво изогнутую бровь Малефисента. «Ты сомневалась во мне. И поверила ей», – едва не добавила она, но проглотила эти горькие слова, потому что у нее в голове вновь зазвучал голос Коналла, вступая в борьбу с ее гневом, ослабляя его. Надежда . Коналл говорил, что Малефисента и Аврора дарят ему надежду. Он верил в силу любви Малефисенты к Авроре и в конечном итоге пожертвовал жизнью ради того, чтобы они могли воссоединиться. Может ли она допустить, чтобы его жертва была напрасной?

Заметив, что Малефисента начинает колебаться, Аврора медленно протянула ей руку и сказала:

– Нет, я знаю тебя. Ведь ты моя мать.

Малефисента резко вскинула голову, не сводя с Авроры глаз. Мать . Это слово эхом повторялось у нее в голове, а вместе с ним замелькали выхваченные из глубин памяти воспоминания. Аврора-ребенок. Аврора-девушка. Аврора –- юная женщина. Аврора нежно обхватывает рог Малефисенты своей пухлой детской ручкой. Затем нахлынул новый поток воспоминаний, совершенно иных, но тоже рожденных все тем же словом. Юные феи, которые учатся летать. Прикосновение крыла Коналла и его влюбленный взгляд, когда они сидели с ним у костра. Малефисента так долго считала себя монстром, что никак не могла понять, почему Коналл поверил в нее и доверился ей. А ведь она не была чудовищем, как назвала ее Ингрит. Она была матерью. Другом. Товарищем.