Анастасия Акулова - Из огня да в полымя

— Моё счастье!..

— Мамочка! — Хихикнула девчушка, норовя вернуться в вертикальное положение.

Опустив дочь на пол, графиня присела на корточки, чтобы лучше видеть её и, мягко гладя ладонью пухленькую розовую щёчку ребёнка, взволнованно смотрела ей в глаза.

— Как ты здесь оказалась? Здесь есть тайный ход?

Малышка кивнула с немного коварной ухмылкой.

— Я весь наш дворец облазила. Здесь таких полно. — Пожала плечами девчушка.

С секунду графиня непонимающе смотрела на неё, а затем улыбнулась.

— Ишь непоседа! — Тихо рассмеялась она.

Девочка довольно улыбнулась в ответ, но в следующую секунду улыбка пропала с её личика.

— Мама, почему тебя здесь заперли? — Всхлипнула Катриона, обвив руками шею матери.

Женщина с горечью закусила губу, отведя взгляд.

— Понимаешь, доченька… — она не знала, как бы помягче объяснить ей всё, — Я сильно провинилась перед твоим… хм… отцом. Ситуация сложилась так, что мы, скорее всего, больше не увидимся. Я сделаю всё, чтобы это было не так, но я мало что могу.

— Но… но почему? — Девочка испуганно отпрянула.

— Я не могу тебе пока объяснить всего, — женщина бессильно развела руками, — Однажды тебе объяснят, ты поймёшь, но не сейчас. Моя девочка должна быть сильной. И если даже я не смогу быть рядом с тобой, то я всегда буду в твоей душе, в твоём сердце. Всегда, слышишь?

Катриона не совсем понимала смысл её слов, но они почему-то огненной печатью ложились на душу, каждое слово. Девочка с печалью и недоумением смотрела в глаза матери, когда двери вдруг резко распахнулись.

В комнату вбежали несколько грозных вооружённых мужчин. Они остановились совсем рядом, вытянувшись струной.

— Госпожа графиня, вы арестованы по обвинению в супружеской неверности и предстанете перед судом. Прошу вас следовать за нами для разбора дела. — Сухим, безжизненным голосом произнёс один из них.

— Мама… — Изумлённо протянула девочка, — Вы что, расстаётесь с папой? Он тебя больше не любит?

— Да, можно и так сказать, — грустно улыбнулась графиня, — Прощай, дорогая. Береги себя, моё сокровище… — с этими словами она обняла дочь так крепко, словно хотела задушить, а затем так резко отстранилась, словно с кровью отдирала от себя часть своей души. Мутный взгляд графини стал каким-то неживым, а сама она, пошатываясь от душевной боли и головокружения, кое-как вышла из комнаты, оставив позади своего растерянного и до глубины души огорчённого ангела с бессильными слезами, обжигающими детские щёчки.

Крики боли и звук хлёстких ударов доносились с улицы даже до девочки, запертой в комнате. Катриона сидела на полу под окном, испуганно сжавшись в комочек, жмурясь, закрывая уши руками, обливаясь бессильными слезами и дёргаясь, словно в припадке падучей, от каждого удара и крика.

Катриона (Бриана).

Я умею чувствовать боль других людей как свою — и физическую, и моральную. Так как многим из встречаемых мною людей было плохо, поэтому постоянно было плохо и мне. Но первую НАСТОЯЩУЮ боль я испытала именно тогда, сжимаясь у окошка и зная, что я абсолютно ничем не могу помочь своей маме, человеку, чья жизнь и счастье мне намного дороже собственного. С этого момента я возненавидела чувство бессилия и впредь всегда боролась с ним. Но что бы ни делал человек, он всегда бессилен перед своей судьбой.

Мне ничего не объясняли. Как, зачем, почему мама вдруг исчезла — на все эти вопросы окружающие упорно молчали, словно сговорившись. Даже папа, всегда такой отзывчивый ко мне, промолчал и, более того, стал ко мне гораздо более холоден. Нет, он никогда не переставал заботиться обо мне, давал всё, что я пожелаю и даже больше, вот только было в этом что-то механическое, словно забота обо мне не проявление любви, а слепое выполнение долга. Тем не менее, он стал единственным близким человеком в моём насильно замкнутом мирке, и я держалась за папу, как за соломинку утопающий.

Лишь когда мне исполнилось пятнадцать, отец соизволил отрывисто ответить на один из моих вопросов, касаемо мамы.

— Она сбежала с другим мужчиной, — отведя взгляд, довольно твёрдо произнёс он, — Она бросила нас, Катриона. Ни ты, ни я никогда не были дороги ей. Это подлая женщина, не способная быть ни хорошей женой, ни матерью…

Пазлы картинки сложились… да, я знала что позорным столбом наказывают так же и неверных жён, но не хотела, отказывалась в это верить… однако всё вокруг переубеждало меня.