Хаджи-Мурат Мугуев - Господин из Стамбула. Градоначальник

Юнкер, подхватив винтовку, опрометью бросился по коридору. Мгновенно я вбежал в комнату. Здесь не было никого…

Я захлопнул дверь. В минуту я открыл наборной отмычкой несгораемый ящик. Это не представляло труда даже для самого захудалого взломщика. Слева лежал пакет в зеленой обертке, прошнурованный и опечатанный по краям. Справа — какие-то бумаги, золотые часы, кольца, тугие пачки николаевских денег. Я запер сейф, положил зеленый пакет в карман и спокойно вышел в коридор. Юнкера-часового все не было. Со всех сторон неслись крики. Кто-то громко плакал. Шум нарастал. Надо было уходить.

— Убили… Высокий такой! Капитан, кажется… Он вниз побежал… Во дворе, во дворе ищите! — вразнобой слышались голоса.

Я подошел к кучке военных, поднимавших с полу какого-то полковника.

— Этот негодяй намеревался убить Кутепова… и Артифекcова, — возбужденно сказал один из военных. — Но в суматохе попал в этого ни в чем не повинного старого офицера.

Мне уже нечего было здесь делать, и я поспешил на Грай рю де Пера.

Я нащупал пакет, лежавший в моем кармане, и, подозвав арабаджи [10] Арабаджи — извозчик (турецк.). , поехал на условленное место.

В фойе кинотеатра я сразу же увидел Анну Александровну.

— Все хорошо? — спросила она.

— Да. Пакет у меня в кармане. Мне помог неожиданный случай. — И я рассказал ей о драматической истории, происшедшей в посольстве.

— Женя, пойдемте сейчас в Галату, где нужно кое-что купить, — неожиданно предложила она.

— Пожалуйста, — Сказал я, отлично понимая, что ей сейчас не до покупок.

В Галате к нам подошел отлично одетый человек в желтых очках.

— Познакомьтесь! Это мой муж, барон Думитреску, а это господин Джанелли, — по-французски сказала Анна Александровна.

Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в господине Джанелли того самого артиллерийского офицера, с которым я познакомился на квартире Анны Александровны в Крыму.

Мы погуляли по набережной, зашли в синема «Оттоман», посмотрели веселую и глупую комедию с Монти Бенксом. Во время сеанса я передал «господину Джанелли» зеленый сверток. Он крепко пожал мне в темноте руку. Когда сеанс окончился, его уже не было с нами, Анна Александровна взяла меня под руку, и мы вышли из синема.

— Поедем домой, — сказала Анна Александровна. — Я не брала своего чемодана. Зачем это делать… Я уничтожила два-три письма, записку — и только. Ведь если бы вы, не дай бог, попались, я просто не вернулась бы домой.

Я кивнул головой, и мы тихо пошли по берегу. Десятки лодочников — каюкчи — бросились нам навстречу. Их лодки, желтые, малиновые, красные, разноцветные, с флажками на носу, мерно покачивались на воде. Лодочники обступили нас, шумно зазывая каждый в свою лодку, по-гречески, турецки, на ломаном французском языке расхваливая свой «корабль».

— Покатаемся, Женя, — предложила Анна Александровна.

Черноглазый турок в выцветшей феске сильными взмахами весел вывел свою лодку далеко от берега. Стамбул пылал в переливах радужных огней, в сверкании мечетей и дворцов. Шумы города стихали с каждым ударом весел. Зеленая вода плескалась за бортом. От воды пахло водорослями. Катера, баркасы, каюки, моторки, шаланды, пароходы, яхты — все это двигалось, качалось, плыло по Босфору.

Анна Александровна молча сидела возле меня.

Я достал из кармана «рак», три отмычки с движущимися бородками, маленькую ручную дрель с нитроглицериновой прокладкой. Турок-лодочник сидел спиной к нам, усердно греб, что-то напевая себе под нос.

Анна Александровна смотрела на меня. Я опустил за борт все мои инструменты. Последним пошел на дно знаменитый «рак», сделанный в Брюсселе покойным Лебланом… Потом я посмотрел на нее и улыбнулся.

Мы молча дошли до отеля. По этому молчанию, по задумчивому лицу Анны, по взглядам, которые она искоса бросала на меня, я понимал, что она все время думает обо мне. У самого подъезда она взяла меня под руку:

— Пройдем чуточку дальше… Посидим в сквере.

Мы сели на одинокую скамейку в боковой пустынной аллее.

— Женя, что вы думаете делать дальше? — спросила она.

— Все, что надо вам, Анна.

— Что надо нам, вы сделали, и за это огромное спасибо. Вы даже и не подозреваете, какое это большое дело… — она остановилась, — для родины, для народа и…

— И для вас, Анна. Не будь вас, я…

— Зачем вы так, Женя!..

Она крепко, по-дружески пожала мне руку.

— Я завтра уезжаю, — вдруг сказала она.

Я отодвинулся от нее.